Наш инструктор
С инструктором нам повезло. Он не только был клёвым чуваком (о чём я знал заранее), но и, как оказалось, провёл три года на Британских Виргинских островах, прекрасно их знал, и показал нам места, куда обычно туристы не ходят. Вот несколько историй про Брентона.
Утро понедельника. Ночь мы провели в бухте, которая на карте называлась Watermelon Cave, но местные жители уверяли нас, что на самом деле это Waterlemon Cove. Две трети острова Сент-Джон — национальный парк. В следующий раз надо отвести время для его пешего изучения.
На фотографии — типичный вид на островах. Вода, земля, небо, яхты. Вроде и ничего особенного, но посмотришь вокруг, и сразу легко и беззаботно на душе.
Ночь мы провели на mooring'e (никто не знает, как это по-русски?). Это такая альтернатива постановке на якорь: плавающие шары с верёвками (mooring lines), которые уже заякорены ко дну индустриальным способом. Всё, что от вас требуется — при приплытии выловить эту самую mooring line и привязать её к лодке, а при отплытии отвязать и выкинуть за борт. Шары эти обычно бывают помещены достаточно близко друг к другу, и образуют mooring fields — аналог стоянки для машин.
План на утро был такой: включить двигатель, сняться с муринга, отплыть от других лодок, поднять оба паруса, заглушить двигателя и идти под парусами в Sopper's Hole, где пройти иммиграционные формальности (об этом я писал в прошлый раз). Джон стоял за штурвалом, Сьюзан опустила концы в воду, ветер слегка отодвинул яхту назад. Всё шло по плану. И вдруг Джон говорит: ой, а двигатель-то выключен. Ой, и ключ из зажигания пропал. Как же это может быть, только что был!
Тут Брентон хитро улыбается и говорит, ну что стоите как чурбаны, шевелитесь давайте, а то врежемся в кого-нибудь. Пришлось, отчаянно подавляя панику, срочно разворачивать стаксель (передний парус), выходить на нём в открытую воду и там уже поднимать грот (основной парус) и вообще разбираться, что к чему. Должен сказать, этот урок был одним из самых полезных. Но за Брентоном мы с тех пор следили во все глаза.
Правильный способ жизни на лодке — это всё экономить. (Есть, конечно, и новорусский образ жизни: ничего не экономить). В особенности надо экономить электричество (для его пополнения приходится включать двигатель или генератор, что шумно, неприятно, да и заставляет задуматься об экономии топлива) и пресную воду. Брентон научил нас прекрасному экономному способу принимать душ. Намазываешься мылом и шампунем, прыгаешь за борт, ныряешь, смываешь. Повторяешь по необходимости. А потом, когда залезаешь обратно на борт, на корме есть специальный душ, которым можно по-быстрому смыть солёную воду. К сожалению, присутствие Сьюзан помешало нам использовать этот метод на сто процентов — но всё равно было прекрасно. И воды за неделю использовали только пол-бака.
Маленький домик высоко на склоне холма — это местная тюрьма. Вид оттуда открывается роскошный. А мы в этом проливе отрабатывали спасение человека за бортом (под парусом — как ни странно, спасать человека с включённым двигателем не рекомендуется). Сначала, как это обычно и делают, бросали за борт спасательный жилет и притворялись, что он и есть «человек», а когда это отработали, началось главное веселье: по очереди просто прыгали за борт на полном ходу: спасайте, мол! Я пошёл первый (Сьюзан наотрез отказалась). Очень интересные ощущения. И когда покидаешь яхту, и когда смотришь, как она продолжает от тебя удаляться, оставляя тебя одного в море, и когда она разворачивается и плывёт к тебе двенадцатитонной махиной, и часть тебя радуется скорому спасению, а часть думает: если они в тебя врежутся, это конец. (Ну, а потом, когда я поплыл к корме, чтобы влезть на яхту, меня снесло сильным течением, я остался в море, и весь спектакль повторился ещё один раз).
Как-то, за пару дней до конца нашего путешествия, мы бросили якорь у острова Йост-ван-Дайк (население: 297 человек, хотя, как сообщает Википедия, местные жители оспаривают это число, утверждая, что туда включили массу людей, которые только приезжают на день с других островов). Проверили, что якорь держит, всё аккуратно собрали-убрали на ночь, и решили сходить на берег в ресторан, поужинать. И вот сидим мы на палубе, пьём ром, говорим и о прошедшем дне, и о будущем ужине — и вдруг видим, что на некотором отдалении от нас встаёт на якорь сначала один круизный корабль, а потом ещё один (на фотографии).
Поход на берег отпал сам собой, решили готовить ужин на борту (у нас ещё оставалась пачка макарон). Все пошли вниз кипятить воду, а я остался на палубе пофотографировать остатки заката, луну за облаками и заякоренную рядом с нам стофутовую красавицу-яхту.
И вдруг снизу раздаются истошные вопли, потом гробовая тишина. Смотрю вниз, ни одного человека не видно, но всё забрызгано — нет, залито кровью. И вдруг снизу появляется Рон (единственный врач на лодке, между прочим), держа в руках залитые кровью диванные подушки, и, ни говоря не слова, бежит мимо меня на корму смывать кровь. Ну всё, думаю, он их всех прирезал, и мне теперь тоже не жить.
На самом деле произошло вот что. Вода у них закипела, пришло время насыпать макароны. Открывают упаковку — а там кишат какие-то насекомые. Фу! Стало ясно, что ужина на борту не будет. Ну, тут Брентон и говорит (уж не знаю, подогретый ли ромом, или просто такой активный человек, не может сидеть на месте): закипевшую воду из кастрюли выливать нельзя. Воду надо экономить. Сейчас я вам сделаю воронку, и мы её перельём обратно. (Питьевую воду мы брали из больших четырёхлитровых пластиковых бутылок).
Схватил тупой нож, одноразовый пластиковый стаканчик, и стал ковырять в его дне дырку, чтобы, значит, смастерить свою воронку. Нож тупой, дырку делать не хочет, пришлось нажать посильнее. И ещё сильнее. И ещё.
По словам очевидцем, кровь хлестнула фонтаном во все стороны ровно так, как в плохих мультфильмах, которые смотришь, и прекрасно понимаешь, что это всё выдумано и в жизни такого не бывает. Брентон (впоследствии): Никогда бы не подумал, что в пальцах есть артерии. Брентон (тогда): немедленно замывайте кровь на подушках! Настоящий капитан в первую очередь заботиться о своём корабле, и только потом о себе.
Мы всем кораблём перевязали ему палец, но кровотечение остановить не смогли. Выход был один: плыть обратно в Sopper's Hole на Тортолу, и там брать такси в единственную на островах больницу. (Врач Рон: это какая-то заштатная клиника, а не больница!) И вот мы в темноте, под дождём, без каких бы то ни было обозначенных на карте навигационных буёв, снялись с якоря и по компасу взяли курс на Тортолу — с истекающим кровью капитаном на борту.
Кончилось всё хорошо: в портовом баре мы взяли такси, отправили Брентона с Роном в больницу, а сами стали ждать в баре. Часа через три зашитого и перебинтованного капитана привезли обратно. (Когда он приехал обратно домой, выяснилось, что зашили неправильно, и ему снова вскрыли и снова зашили палец, но это было уже потом). На следующий день он уже выглядел огурчиком.
Брентон: Странно, я думал, что первую помощь проходят в следующем курсе!
Мы: Не волнуйся, Брентон, главное, что средний палец не повреждён!
Утро понедельника. Ночь мы провели в бухте, которая на карте называлась Watermelon Cave, но местные жители уверяли нас, что на самом деле это Waterlemon Cove. Две трети острова Сент-Джон — национальный парк. В следующий раз надо отвести время для его пешего изучения.
На фотографии — типичный вид на островах. Вода, земля, небо, яхты. Вроде и ничего особенного, но посмотришь вокруг, и сразу легко и беззаботно на душе.
Ночь мы провели на mooring'e (никто не знает, как это по-русски?). Это такая альтернатива постановке на якорь: плавающие шары с верёвками (mooring lines), которые уже заякорены ко дну индустриальным способом. Всё, что от вас требуется — при приплытии выловить эту самую mooring line и привязать её к лодке, а при отплытии отвязать и выкинуть за борт. Шары эти обычно бывают помещены достаточно близко друг к другу, и образуют mooring fields — аналог стоянки для машин.
План на утро был такой: включить двигатель, сняться с муринга, отплыть от других лодок, поднять оба паруса, заглушить двигателя и идти под парусами в Sopper's Hole, где пройти иммиграционные формальности (об этом я писал в прошлый раз). Джон стоял за штурвалом, Сьюзан опустила концы в воду, ветер слегка отодвинул яхту назад. Всё шло по плану. И вдруг Джон говорит: ой, а двигатель-то выключен. Ой, и ключ из зажигания пропал. Как же это может быть, только что был!
Тут Брентон хитро улыбается и говорит, ну что стоите как чурбаны, шевелитесь давайте, а то врежемся в кого-нибудь. Пришлось, отчаянно подавляя панику, срочно разворачивать стаксель (передний парус), выходить на нём в открытую воду и там уже поднимать грот (основной парус) и вообще разбираться, что к чему. Должен сказать, этот урок был одним из самых полезных. Но за Брентоном мы с тех пор следили во все глаза.
Правильный способ жизни на лодке — это всё экономить. (Есть, конечно, и новорусский образ жизни: ничего не экономить). В особенности надо экономить электричество (для его пополнения приходится включать двигатель или генератор, что шумно, неприятно, да и заставляет задуматься об экономии топлива) и пресную воду. Брентон научил нас прекрасному экономному способу принимать душ. Намазываешься мылом и шампунем, прыгаешь за борт, ныряешь, смываешь. Повторяешь по необходимости. А потом, когда залезаешь обратно на борт, на корме есть специальный душ, которым можно по-быстрому смыть солёную воду. К сожалению, присутствие Сьюзан помешало нам использовать этот метод на сто процентов — но всё равно было прекрасно. И воды за неделю использовали только пол-бака.
Маленький домик высоко на склоне холма — это местная тюрьма. Вид оттуда открывается роскошный. А мы в этом проливе отрабатывали спасение человека за бортом (под парусом — как ни странно, спасать человека с включённым двигателем не рекомендуется). Сначала, как это обычно и делают, бросали за борт спасательный жилет и притворялись, что он и есть «человек», а когда это отработали, началось главное веселье: по очереди просто прыгали за борт на полном ходу: спасайте, мол! Я пошёл первый (Сьюзан наотрез отказалась). Очень интересные ощущения. И когда покидаешь яхту, и когда смотришь, как она продолжает от тебя удаляться, оставляя тебя одного в море, и когда она разворачивается и плывёт к тебе двенадцатитонной махиной, и часть тебя радуется скорому спасению, а часть думает: если они в тебя врежутся, это конец. (Ну, а потом, когда я поплыл к корме, чтобы влезть на яхту, меня снесло сильным течением, я остался в море, и весь спектакль повторился ещё один раз).
Как-то, за пару дней до конца нашего путешествия, мы бросили якорь у острова Йост-ван-Дайк (население: 297 человек, хотя, как сообщает Википедия, местные жители оспаривают это число, утверждая, что туда включили массу людей, которые только приезжают на день с других островов). Проверили, что якорь держит, всё аккуратно собрали-убрали на ночь, и решили сходить на берег в ресторан, поужинать. И вот сидим мы на палубе, пьём ром, говорим и о прошедшем дне, и о будущем ужине — и вдруг видим, что на некотором отдалении от нас встаёт на якорь сначала один круизный корабль, а потом ещё один (на фотографии).
Поход на берег отпал сам собой, решили готовить ужин на борту (у нас ещё оставалась пачка макарон). Все пошли вниз кипятить воду, а я остался на палубе пофотографировать остатки заката, луну за облаками и заякоренную рядом с нам стофутовую красавицу-яхту.
И вдруг снизу раздаются истошные вопли, потом гробовая тишина. Смотрю вниз, ни одного человека не видно, но всё забрызгано — нет, залито кровью. И вдруг снизу появляется Рон (единственный врач на лодке, между прочим), держа в руках залитые кровью диванные подушки, и, ни говоря не слова, бежит мимо меня на корму смывать кровь. Ну всё, думаю, он их всех прирезал, и мне теперь тоже не жить.
На самом деле произошло вот что. Вода у них закипела, пришло время насыпать макароны. Открывают упаковку — а там кишат какие-то насекомые. Фу! Стало ясно, что ужина на борту не будет. Ну, тут Брентон и говорит (уж не знаю, подогретый ли ромом, или просто такой активный человек, не может сидеть на месте): закипевшую воду из кастрюли выливать нельзя. Воду надо экономить. Сейчас я вам сделаю воронку, и мы её перельём обратно. (Питьевую воду мы брали из больших четырёхлитровых пластиковых бутылок).
Схватил тупой нож, одноразовый пластиковый стаканчик, и стал ковырять в его дне дырку, чтобы, значит, смастерить свою воронку. Нож тупой, дырку делать не хочет, пришлось нажать посильнее. И ещё сильнее. И ещё.
По словам очевидцем, кровь хлестнула фонтаном во все стороны ровно так, как в плохих мультфильмах, которые смотришь, и прекрасно понимаешь, что это всё выдумано и в жизни такого не бывает. Брентон (впоследствии): Никогда бы не подумал, что в пальцах есть артерии. Брентон (тогда): немедленно замывайте кровь на подушках! Настоящий капитан в первую очередь заботиться о своём корабле, и только потом о себе.
Мы всем кораблём перевязали ему палец, но кровотечение остановить не смогли. Выход был один: плыть обратно в Sopper's Hole на Тортолу, и там брать такси в единственную на островах больницу. (Врач Рон: это какая-то заштатная клиника, а не больница!) И вот мы в темноте, под дождём, без каких бы то ни было обозначенных на карте навигационных буёв, снялись с якоря и по компасу взяли курс на Тортолу — с истекающим кровью капитаном на борту.
Кончилось всё хорошо: в портовом баре мы взяли такси, отправили Брентона с Роном в больницу, а сами стали ждать в баре. Часа через три зашитого и перебинтованного капитана привезли обратно. (Когда он приехал обратно домой, выяснилось, что зашили неправильно, и ему снова вскрыли и снова зашили палец, но это было уже потом). На следующий день он уже выглядел огурчиком.
Брентон: Странно, я думал, что первую помощь проходят в следующем курсе!
Мы: Не волнуйся, Брентон, главное, что средний палец не повреждён!