Entry tags:
Наши маяки: Марблхедский
Ну что я вам могу сказать?
Когда приходит лето, оно засасывает в свой омут, — дни, ощущения, приключения начинают мелькать со страшной скоростью, и ничего не успеваешь толком записывать, — ведь надо же успевать жить, — а потом глядь, а прошло много месяцев, а то и лет.
Путешествия, о которых я буду сейчас писать, произошли в прошлом и позапрошлом году. Ну и что?! Путешествия — они как вино, со временем отстаиваются в дубовых бочках памяти и становятся только лучше, только насыщенней.
Когда историк и инженер пишут о маяке, они перечисляют факты. Когда он был построен, какого типа оптическую систему использует, кто были смотрители (полный список с датами), какие кораблекрушения случились в окрестности маяка.
Я моряк, а не историк. Да, нам-морякам важно знать пару-тройку фактов о маяке (высоту, цвет и частоту мигания), но, в конечном счёте, когда мы видим упоминание маяка, первым на ум приходит даже не это. Мы вспоминаем наши путешествия, которые приводили нас к этому маяку. Какая была погода. Как вела себя лодка. Как билось сердце.
Я давно собирался рассказать вам о Марблхедском маяке, и пока собирался, накопилось три связанных с ним путешествия. Первое из них имело место в сентябре аж два сезона назад (когда я о нём и написал вкратце) c друзьями![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
nikyeranak, gingema и примкнувшим к нам Коби.
Пока мы держали в Массачусетском заливе курс на север, я стоял на носу и вспоминал великого капитана Слокума, первого человека, совершившего кругосветное путешествие в одиночку под парусом. Как и мы, холодным ветреным днём (только не весенним, а осенним, в апреле 1895 года), он вышел из Бостона на своей лодке «Спрей», обогнул Оленеостровский маяк, вышел в покрытый белыми барашками океан и взял курс на север, — в его случае, в город Глочестер. Вот как он описал тот день:
Все мы знаем миниатюрные кусочки радуги, возникающие на носу корабля, — пишет Слокум. Честно говоря, не все — я, когда это переводил, не очень-то понимал, что он имел в виду, — и вдруг в том плавании я наконец-то увидел их, миниатюрные кусочки радуги, возникающие на носу корабля! Каждая волна ударяла нам в нос, рассыпалась на брызги и пену и в лучах холодного осеннего солнца вспыхивала радугой. Тогда я точно понял, как выглядит счастье: клочками радуги в брызгах волны, разбивающейся о нос лодки.
Так, стоя на носу и размышляя о радугах, Слокуме и природе счастья, я и увидел в тот раз Марблхедский маяк. И хорошо, что увидел, — мы взяли слишком далеко от берега и немного запутались в идентификации бакенов.
Марблхедский маяк стоит на самом конце Марблхедского перешейка и представляет собой, объективно говоря, уродливо выглядящую чугунную «скелетную башню». Именно так — skeletal tower — Береговая охрана любовно называет этот стиль архитектуры.
Эстетическое качество — ещё одно свойство маяка, редко упоминаемое инженерами и историками. А ведь маяки — строения большой эмоциональной важности. Люди обычно обращают внимание на красоту таких объектов, или на её отсутствие.
Маяки Новой Англии обычно поразительно красивы или, по крайней мере, приятны для глаза. Это делает Марблхедский маяк разительным исключением. (На самом деле, маяков такого типа довольно много понастроили в средне-атлантических штатах и во Флориде. Там они, наверное, в глаза не бросаются.)
Эстетическая ситуация с маяком настолько из рук вон плоха, что знаменитый бостонский морской историк и живописатель маяков и островов Эдуард Сноу был вынужден её прокомментировать:
Извращённым образом, именно необычная уродливость Марблхедского маяка (или, быть может, необычное отсутствие красоты — очень тонкое различие) делает его по-своему интересным и примечательным. Ни с одним другим новоанглийским маяком его не спутаешь, это уж точно.
Так или иначе, чтобы попасть в Марблхедскую бухту, нам надо было обойти вокруг перешейка. Всё это время мы видели маяк и смогли хорошенько рассмотреть его.
Марблхедская бухта — одна из ведущих парусных бухт в США; лес мачт был хорошо виден задолго до того, как мы нашли вход в бухту.
Добравшись до бухты, мы причалили к городскому пирсу и пошли на прогулку, осматривать окрестности. Коби сфотографировал кусочек бухты с маяком напротив.
В отличие от бостонских маяков, до Марблхедского можно дойти по суше. От причала это было бы слишком далеко — нам пришлось повернуть — но необходимость сухопутного исследования прочно засела в моей голове. Организовать его заняло гораздо дольше, чем должно было, но прошлым апрелем я, наконец, собрался в путь, сел на велосипед и — на этот раз один — отправился в сторону Марблхедского перешейка.
Было по-весеннему солнечно; воздух был наполнен пыльцой цветущих деревьев. Я проехал по старой доброй велосипедной дорожке вдоль нашей реки Чарльза, пробился сквозь таунхаусы Чарльзтауна и индустриальную пустыню Эверета и оказался на относительно новой велосипедной дорожке под названием Northern Strand Community Trail, которая вела ровно куда мне было надо — на север. Начиналась она замечательно — широкая и асфальтированная, — потом стала грунтовой дорогой, а потом вообще превратилась в узкую тропинку рядом с заброшенной железной дорогой и заставила меня переезжать через широкую реку по не внушавшим никакого доверия досточкам. В общем, получил своё удовольствие от этого самого Northern Strand’a.
Город Марблхед — зажиточный пригород Бостона — представляет собой большой полуостров, от которого на восток отходит узкая песчаная коса, ведущая на другой, более маленький и более узкий полуостров — Marblehead Neck, Марблхелдский перешеек. Справа от Перешейка — Атлантический океан, слева, между ним и основной частью города — Марблхедская бухта. Ну, а на самом кончике Перешейка гордо стоит наш маяк.
Добравшись до косы я смог, наконец увидеть бухту. Увидел — и не узнал. Помните лес мачт летом? Теперь ни одной не осталось, полная пустыня:
Если кликнуть на картинку и внимательно приглядеться, можно разглядеть маяк в правом дальнем углу бухты
Посмотрел я на эту картину, и острое щемящее чувство пустоты образовалось в груди. Очень захотелось заполнить её своей мачтой, своим парусом. Хорошо что до первого мая, начала сезона, оставалось недолго. Посмотрел, попереживал, ударил по педалям и поехал наконец уже к маяку.
Тут уместно будет сказать пару слов об истории маяка. Марблхедский маяк не всегда был этой уродливой каракатицей, точно также как и сам город Марблхед не всегда был богатым пригородом Бостона и крупным центром яхтинга. В первой половине девятнадцатого века он всё ещё оставался рыбацким городком, и безопасная навигация в любую погоду и в любое время суток была критически важна для его жителей. В 1831 году они подали в федеральное правительство запрос на строительство маяка у входа в бухту, и уже в 1835 году маяк был сдан в эксплуатацию. Тот первый маяк выглядел вполне себе традиционно по-новоанглийски и был соединён с домом смотрителя крытым переходом. Свет давали десять ламп с китовым маслом.
Как видно на фотографии, тот, первый маяк был достаточно низкого роста, и постепенно пришла беда. Марблхед вообще, и Перешеек в частности стали популярным местом для строительства «летних коттеджей» — или, говоря по-русски, дач. Окрестности маяка постепенно застраивались, и его становилось видно всё хуже и хуже. К 1880 году ситуация с видимостью стала критической. На скорую руку сварганили временное решение: тридцатиметровую мачту, на которой смотритель вывешивал дополнительный фонарь.
В 1895 году у правительства дошли руки построить более постоянную башню высотой 32 метра (105 футов). Изначальный проект предполагал кирпичную башню за 45 тысяч долларов, а закончилось всё чугунной конструкцией за 8786 долларов. Вот и объяснение эстетической недостаточности. Ну хоть чугун использовали качественный, стоит и поныне.
Это я доехал наконец до конца Марблехедского перешейка. Маяк теперь окружает маленький, но приятный парк, где можно погулять, поиграть в футбол или просто посидеть на скамейке и посмотреть на воду и на лодки. А можно полезть вниз к воде по гранитным скалам. По преданию, первые поселенцы Марблхеда приняли этот гранит за мрамор, поэтому так и назвали город (англ. marble — мрамор).
Дома смотрителя больше не осталось, а oil house (маленький домик, в котором хранили масло для маяка) стоит до сих пор. К сожалению, на фотографии он как-то не попал.
Я, естественно, всё, что надо, проделал: и по парку погулял, и по скалам полазил, и посидел-посмотрел на воду, поразился пустоте бухты.
Испещряющие воду маленькие точки на фотографии — бочки (moorings), на каждой из них в сезон стоит пришвартованная лодка. Когда мы в августе заглянули сюда, чтобы переночевать, то вынуждены были убираться восвояси: все бочки были заняты, ни одной свободной. А поскольку бочками этими забита вся бухта, то и на якорь было тоже встать негде. Пришлось отправится в соседний город Салем.
И вот тем самым августовским путешествием с другомnikyeranak’ом я и хочу завершить свой рассказ. А именно, его первой частью, когда, только выйдя из Бостона, мы попали в полный штиль, несколько часов проболтались на месте без движения, а потом наступили на горло собственной песни, включили двигатель и под дизельной тягой отправились на север в город Глочестер. К тому времени было уже поздно, так что шли всю ночь. Небо было затянуто тучами. Ни луны, ни звёзд, ни ветерка. Только мы во тьме, справа — кромешная бездна океана, слева — тусклые береговые огни.
Марблхедский маяк светит очень необычным образом: постоянным (немигающим) зелёным светом. Единственный известный мне немигающий маяк. Изначально он был белым, но потом его поменяли на зелёный, чтобы не сливался с береговыми огнями. И спасибо большое, что поменяли, а то мы бы точно не смогли бы его идентифицировать с воды.
А так постоянный зелёный оказался достаточно легко узнаваемым. Ни на суше, ни на море так больше ничто не светит. На протяжении достаточно длинного куска пути, когда его было видно, мы, наконец, использовали маяк по назначению: как путеводный свет в ночи. В нашем случае — как знак того что мы там, где должны быть, и продвигаемся вперёд. Далёкий зелёный постепенно поравнялся с нами и стал сдвигаться назад, и мне даже и в голову не пришло задуматься об эстетических качествах маяка. Я думал о том, что мы видим его свет, и значит, всё в порядке.
Когда приходит лето, оно засасывает в свой омут, — дни, ощущения, приключения начинают мелькать со страшной скоростью, и ничего не успеваешь толком записывать, — ведь надо же успевать жить, — а потом глядь, а прошло много месяцев, а то и лет.
Путешествия, о которых я буду сейчас писать, произошли в прошлом и позапрошлом году. Ну и что?! Путешествия — они как вино, со временем отстаиваются в дубовых бочках памяти и становятся только лучше, только насыщенней.
* * *
Когда историк и инженер пишут о маяке, они перечисляют факты. Когда он был построен, какого типа оптическую систему использует, кто были смотрители (полный список с датами), какие кораблекрушения случились в окрестности маяка.
Я моряк, а не историк. Да, нам-морякам важно знать пару-тройку фактов о маяке (высоту, цвет и частоту мигания), но, в конечном счёте, когда мы видим упоминание маяка, первым на ум приходит даже не это. Мы вспоминаем наши путешествия, которые приводили нас к этому маяку. Какая была погода. Как вела себя лодка. Как билось сердце.
Я давно собирался рассказать вам о Марблхедском маяке, и пока собирался, накопилось три связанных с ним путешествия. Первое из них имело место в сентябре аж два сезона назад (когда я о нём и написал вкратце) c друзьями
nikyeranak, gingema и примкнувшим к нам Коби.Пока мы держали в Массачусетском заливе курс на север, я стоял на носу и вспоминал великого капитана Слокума, первого человека, совершившего кругосветное путешествие в одиночку под парусом. Как и мы, холодным ветреным днём (только не весенним, а осенним, в апреле 1895 года), он вышел из Бостона на своей лодке «Спрей», обогнул Оленеостровский маяк, вышел в покрытый белыми барашками океан и взял курс на север, — в его случае, в город Глочестер. Вот как он описал тот день:
Когда «Спрей» вышла из бухты, волны, танцующие в Массачусетском заливе, встретили её и рассыпались на мириады мерцающих драгоценных камней. День стоял идеальный, свет солнца сильный и ясный. Каждая частица воды в воздухе становилась драгоценным камнем; летящая вперёд «Спрей» выхватывала у моря ожерелье за ожерельем, и сразу же отбрасывала их прочь. Все мы знаем миниатюрные кусочки радуги, возникающие на носу корабля, но «Спрей» окружила себя полным полукругом радужной арки. Я никогда не видел ничего подобного. Её ангел-хранитель собрался с нами в путешествие, сказало мне море.
Все мы знаем миниатюрные кусочки радуги, возникающие на носу корабля, — пишет Слокум. Честно говоря, не все — я, когда это переводил, не очень-то понимал, что он имел в виду, — и вдруг в том плавании я наконец-то увидел их, миниатюрные кусочки радуги, возникающие на носу корабля! Каждая волна ударяла нам в нос, рассыпалась на брызги и пену и в лучах холодного осеннего солнца вспыхивала радугой. Тогда я точно понял, как выглядит счастье: клочками радуги в брызгах волны, разбивающейся о нос лодки.
Так, стоя на носу и размышляя о радугах, Слокуме и природе счастья, я и увидел в тот раз Марблхедский маяк. И хорошо, что увидел, — мы взяли слишком далеко от берега и немного запутались в идентификации бакенов.
Марблхедский маяк стоит на самом конце Марблхедского перешейка и представляет собой, объективно говоря, уродливо выглядящую чугунную «скелетную башню». Именно так — skeletal tower — Береговая охрана любовно называет этот стиль архитектуры.
Эстетическое качество — ещё одно свойство маяка, редко упоминаемое инженерами и историками. А ведь маяки — строения большой эмоциональной важности. Люди обычно обращают внимание на красоту таких объектов, или на её отсутствие.
Маяки Новой Англии обычно поразительно красивы или, по крайней мере, приятны для глаза. Это делает Марблхедский маяк разительным исключением. (На самом деле, маяков такого типа довольно много понастроили в средне-атлантических штатах и во Флориде. Там они, наверное, в глаза не бросаются.)
Эстетическая ситуация с маяком настолько из рук вон плоха, что знаменитый бостонский морской историк и живописатель маяков и островов Эдуард Сноу был вынужден её прокомментировать:
Марблхедский маяк находится на сцене самых важных парусных регат в Америке. К сожалению, длинные ноги-жерди маяка совершенно не сочетаются с окружающим его пейзажем. Разумеется, надо понимать, что маяки строят для пользы, а не для красоты; но в этом конкретном случае особенно жаль, что польза и красота не были соединены.
Извращённым образом, именно необычная уродливость Марблхедского маяка (или, быть может, необычное отсутствие красоты — очень тонкое различие) делает его по-своему интересным и примечательным. Ни с одним другим новоанглийским маяком его не спутаешь, это уж точно.
Так или иначе, чтобы попасть в Марблхедскую бухту, нам надо было обойти вокруг перешейка. Всё это время мы видели маяк и смогли хорошенько рассмотреть его.
Марблхедская бухта — одна из ведущих парусных бухт в США; лес мачт был хорошо виден задолго до того, как мы нашли вход в бухту.
Добравшись до бухты, мы причалили к городскому пирсу и пошли на прогулку, осматривать окрестности. Коби сфотографировал кусочек бухты с маяком напротив.
* * *
В отличие от бостонских маяков, до Марблхедского можно дойти по суше. От причала это было бы слишком далеко — нам пришлось повернуть — но необходимость сухопутного исследования прочно засела в моей голове. Организовать его заняло гораздо дольше, чем должно было, но прошлым апрелем я, наконец, собрался в путь, сел на велосипед и — на этот раз один — отправился в сторону Марблхедского перешейка.
Было по-весеннему солнечно; воздух был наполнен пыльцой цветущих деревьев. Я проехал по старой доброй велосипедной дорожке вдоль нашей реки Чарльза, пробился сквозь таунхаусы Чарльзтауна и индустриальную пустыню Эверета и оказался на относительно новой велосипедной дорожке под названием Northern Strand Community Trail, которая вела ровно куда мне было надо — на север. Начиналась она замечательно — широкая и асфальтированная, — потом стала грунтовой дорогой, а потом вообще превратилась в узкую тропинку рядом с заброшенной железной дорогой и заставила меня переезжать через широкую реку по не внушавшим никакого доверия досточкам. В общем, получил своё удовольствие от этого самого Northern Strand’a.
Город Марблхед — зажиточный пригород Бостона — представляет собой большой полуостров, от которого на восток отходит узкая песчаная коса, ведущая на другой, более маленький и более узкий полуостров — Marblehead Neck, Марблхелдский перешеек. Справа от Перешейка — Атлантический океан, слева, между ним и основной частью города — Марблхедская бухта. Ну, а на самом кончике Перешейка гордо стоит наш маяк.
Добравшись до косы я смог, наконец увидеть бухту. Увидел — и не узнал. Помните лес мачт летом? Теперь ни одной не осталось, полная пустыня:
Если кликнуть на картинку и внимательно приглядеться, можно разглядеть маяк в правом дальнем углу бухты
Посмотрел я на эту картину, и острое щемящее чувство пустоты образовалось в груди. Очень захотелось заполнить её своей мачтой, своим парусом. Хорошо что до первого мая, начала сезона, оставалось недолго. Посмотрел, попереживал, ударил по педалям и поехал наконец уже к маяку.
Тут уместно будет сказать пару слов об истории маяка. Марблхедский маяк не всегда был этой уродливой каракатицей, точно также как и сам город Марблхед не всегда был богатым пригородом Бостона и крупным центром яхтинга. В первой половине девятнадцатого века он всё ещё оставался рыбацким городком, и безопасная навигация в любую погоду и в любое время суток была критически важна для его жителей. В 1831 году они подали в федеральное правительство запрос на строительство маяка у входа в бухту, и уже в 1835 году маяк был сдан в эксплуатацию. Тот первый маяк выглядел вполне себе традиционно по-новоанглийски и был соединён с домом смотрителя крытым переходом. Свет давали десять ламп с китовым маслом.
Как видно на фотографии, тот, первый маяк был достаточно низкого роста, и постепенно пришла беда. Марблхед вообще, и Перешеек в частности стали популярным местом для строительства «летних коттеджей» — или, говоря по-русски, дач. Окрестности маяка постепенно застраивались, и его становилось видно всё хуже и хуже. К 1880 году ситуация с видимостью стала критической. На скорую руку сварганили временное решение: тридцатиметровую мачту, на которой смотритель вывешивал дополнительный фонарь.
В 1895 году у правительства дошли руки построить более постоянную башню высотой 32 метра (105 футов). Изначальный проект предполагал кирпичную башню за 45 тысяч долларов, а закончилось всё чугунной конструкцией за 8786 долларов. Вот и объяснение эстетической недостаточности. Ну хоть чугун использовали качественный, стоит и поныне.
Это я доехал наконец до конца Марблехедского перешейка. Маяк теперь окружает маленький, но приятный парк, где можно погулять, поиграть в футбол или просто посидеть на скамейке и посмотреть на воду и на лодки. А можно полезть вниз к воде по гранитным скалам. По преданию, первые поселенцы Марблхеда приняли этот гранит за мрамор, поэтому так и назвали город (англ. marble — мрамор).
Дома смотрителя больше не осталось, а oil house (маленький домик, в котором хранили масло для маяка) стоит до сих пор. К сожалению, на фотографии он как-то не попал.
Я, естественно, всё, что надо, проделал: и по парку погулял, и по скалам полазил, и посидел-посмотрел на воду, поразился пустоте бухты.
Испещряющие воду маленькие точки на фотографии — бочки (moorings), на каждой из них в сезон стоит пришвартованная лодка. Когда мы в августе заглянули сюда, чтобы переночевать, то вынуждены были убираться восвояси: все бочки были заняты, ни одной свободной. А поскольку бочками этими забита вся бухта, то и на якорь было тоже встать негде. Пришлось отправится в соседний город Салем.
* * *
И вот тем самым августовским путешествием с другом
nikyeranak’ом я и хочу завершить свой рассказ. А именно, его первой частью, когда, только выйдя из Бостона, мы попали в полный штиль, несколько часов проболтались на месте без движения, а потом наступили на горло собственной песни, включили двигатель и под дизельной тягой отправились на север в город Глочестер. К тому времени было уже поздно, так что шли всю ночь. Небо было затянуто тучами. Ни луны, ни звёзд, ни ветерка. Только мы во тьме, справа — кромешная бездна океана, слева — тусклые береговые огни.Марблхедский маяк светит очень необычным образом: постоянным (немигающим) зелёным светом. Единственный известный мне немигающий маяк. Изначально он был белым, но потом его поменяли на зелёный, чтобы не сливался с береговыми огнями. И спасибо большое, что поменяли, а то мы бы точно не смогли бы его идентифицировать с воды.
А так постоянный зелёный оказался достаточно легко узнаваемым. Ни на суше, ни на море так больше ничто не светит. На протяжении достаточно длинного куска пути, когда его было видно, мы, наконец, использовали маяк по назначению: как путеводный свет в ночи. В нашем случае — как знак того что мы там, где должны быть, и продвигаемся вперёд. Далёкий зелёный постепенно поравнялся с нами и стал сдвигаться назад, и мне даже и в голову не пришло задуматься об эстетических качествах маяка. Я думал о том, что мы видим его свет, и значит, всё в порядке.