В поезде на Тресковый мыс есть отдельный вагон для велосипедов. Очень удобно: вкатил велосипед, а потом выкатил. Одно обидно, что этим вагоном почти никто не пользуется: боюсь, как бы администрация его не отменила за недостатком спроса.

Станция у канала. Здесь совершенно другой воздух, чем в Бостоне, не обжигающе-горячий, а прохладный и наполненный запахами моря. Таким воздухом хочется дышать и дышать.
На самом канале, между тем, маленькое представление. Железнодорожный мост опущен (по нему только что прошёл поезд), лодки повернулись носом к течению и ждут, когда поднимут мост, полицейские лодки следят за порядком.
На дороге мало машин, и она демонстрирует все красоты Трескового мыса: леса, славные ухоженные домики, виды на закатные бухты.
К велосипедной дорожке подъезжаю уже в сумерках. По мере того, как становится всё темнее и темнее, начинают зажигаться светлячки. Сначала в кустах по краям дорожки, потом в деревьях, на самой дороге, в воздухе. Их всё больше и больше, я еду как в сказке. Еду в темноте, боюсь включать велосипедные фары, чтобы не спугнуть волшебство.
Потом стало совсем темно, и светлячки вдруг сами погасли. Я включил фары и поехал дальше. Осталось прекрасное послевкусие.

Станция у канала. Здесь совершенно другой воздух, чем в Бостоне, не обжигающе-горячий, а прохладный и наполненный запахами моря. Таким воздухом хочется дышать и дышать.
На самом канале, между тем, маленькое представление. Железнодорожный мост опущен (по нему только что прошёл поезд), лодки повернулись носом к течению и ждут, когда поднимут мост, полицейские лодки следят за порядком.
На дороге мало машин, и она демонстрирует все красоты Трескового мыса: леса, славные ухоженные домики, виды на закатные бухты.
К велосипедной дорожке подъезжаю уже в сумерках. По мере того, как становится всё темнее и темнее, начинают зажигаться светлячки. Сначала в кустах по краям дорожки, потом в деревьях, на самой дороге, в воздухе. Их всё больше и больше, я еду как в сказке. Еду в темноте, боюсь включать велосипедные фары, чтобы не спугнуть волшебство.
Потом стало совсем темно, и светлячки вдруг сами погасли. Я включил фары и поехал дальше. Осталось прекрасное послевкусие.