![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Ноябрь. Паруса убраны в кладовку. Яхты вытащены на берег и упакованы на зиму. Сезон окончен. Пора доставать зимнюю одежду, готовить ломы и лопаты. И вспоминать.
* * *
Когда начинаешь ходить под парусом, мироощущение заметно меняется. Сидишь, скажем, во дворе, ешь свой завтрак, пьёшь свой чай, вокруг тишь-благодать: сверкает ярко-синее небо, поют птички, ни один листок не покачнётся. И на душе какая-то безвольная расслабленность, вставать со стула нету ни малейшего смысла. Сиди себе весь день, пей чай.
Но вот небо заволакивают серые облака. Поднимается лёгкий, но настойчивый бриз. Трепещут ветви, прохладный воздух касается лица. И душа просыпается, душа трепещет вместе с ветвями, зовёт в дорогу. Пора поднимать паруса.
Ветер для яхты — первая и последняя жизненная сила; штиль — смерть. В моряцких мифах мир сотворён Богом ветра.
* * *
По берегу нашей реки, совсем рядом с водой, идёт дорожка. По дорожке ходят люди.
При удачном ветре плывёшь вдоль берега, совсем рядом, лениво зажав в одной руке шкот и рукоять руля. Велосипедисты и скейтеры, родители с детьми, влюблённые, деловые люди, совершающие моцион старцы и тренерующиеся к марафону студенты разговариват, кричат или просто молча смотрят друг на друга, на воду, на небо, или никуда не смотрят, а просто вслушиваются в тоску, в радость, в счастье и в немоту души своей. Лёгкий ветер бесшумно несёт яхту, одинокий плеск волны исчезает, едва родившись. Люди смотрят на тебя и не видят. Для них ты часть реки, как волна и ветер, как облака и чайки, фон их прогулки, бесконечная природа. Ты видишь всё и слышишь всё, как некий демон; отголоски сотен чужих и незнакомых жизни обволакивают тебя, влекут сильнее ветра.
Но вот меняется ветер, или впереди по курсу зазевался байдарочник, или ты уже доплыл до моста. Поворачиваешь руль, перекладываешь парус. Ты уже на середине реки. Гуляющих на берегу не разглядеть, не услышать. Вокруг тебя только вода и ветер.
* * *
Недавно оказался на четырнадцатом этаже офисного здания недалеко от реки. Низкое зимнее солнце отражалось в реке широкой дорожкой. В ряби на воде солнечные лучи играли и переливались миллионом сверкающих звёздочек. Одинокой парус вплыл в солнечную полосу (наверное, из университетского яхтклуба — видать, они ещё не законсервировались на зиму) и казалось, что он сам готов плыть на солнце.
Зимний день скоро кончился. Я ехал домой в темноте и думал о падении Нуменора, о том, как тщетно искали моряки прежнюю дорогу в прекрасную и бессмертную страну эльфов. Те, кто плыл всё дальше и дальше, не останавливаясь, лишь опоясывали Землю, и возвращались наконец к началу своего путешествия, усталые и опустошённые, и говорили другим: все дороги теперь кривы. А ведь раньше они могли поднять паруса, поймать попутный ветер, и приплыть туда, где нет зимы и смерти.
* * *
Когда начинаешь ходить под парусом, мироощущение заметно меняется. Сидишь, скажем, во дворе, ешь свой завтрак, пьёшь свой чай, вокруг тишь-благодать: сверкает ярко-синее небо, поют птички, ни один листок не покачнётся. И на душе какая-то безвольная расслабленность, вставать со стула нету ни малейшего смысла. Сиди себе весь день, пей чай.
Но вот небо заволакивают серые облака. Поднимается лёгкий, но настойчивый бриз. Трепещут ветви, прохладный воздух касается лица. И душа просыпается, душа трепещет вместе с ветвями, зовёт в дорогу. Пора поднимать паруса.
Ветер для яхты — первая и последняя жизненная сила; штиль — смерть. В моряцких мифах мир сотворён Богом ветра.
* * *
По берегу нашей реки, совсем рядом с водой, идёт дорожка. По дорожке ходят люди.
При удачном ветре плывёшь вдоль берега, совсем рядом, лениво зажав в одной руке шкот и рукоять руля. Велосипедисты и скейтеры, родители с детьми, влюблённые, деловые люди, совершающие моцион старцы и тренерующиеся к марафону студенты разговариват, кричат или просто молча смотрят друг на друга, на воду, на небо, или никуда не смотрят, а просто вслушиваются в тоску, в радость, в счастье и в немоту души своей. Лёгкий ветер бесшумно несёт яхту, одинокий плеск волны исчезает, едва родившись. Люди смотрят на тебя и не видят. Для них ты часть реки, как волна и ветер, как облака и чайки, фон их прогулки, бесконечная природа. Ты видишь всё и слышишь всё, как некий демон; отголоски сотен чужих и незнакомых жизни обволакивают тебя, влекут сильнее ветра.
Но вот меняется ветер, или впереди по курсу зазевался байдарочник, или ты уже доплыл до моста. Поворачиваешь руль, перекладываешь парус. Ты уже на середине реки. Гуляющих на берегу не разглядеть, не услышать. Вокруг тебя только вода и ветер.
* * *
Недавно оказался на четырнадцатом этаже офисного здания недалеко от реки. Низкое зимнее солнце отражалось в реке широкой дорожкой. В ряби на воде солнечные лучи играли и переливались миллионом сверкающих звёздочек. Одинокой парус вплыл в солнечную полосу (наверное, из университетского яхтклуба — видать, они ещё не законсервировались на зиму) и казалось, что он сам готов плыть на солнце.
Зимний день скоро кончился. Я ехал домой в темноте и думал о падении Нуменора, о том, как тщетно искали моряки прежнюю дорогу в прекрасную и бессмертную страну эльфов. Те, кто плыл всё дальше и дальше, не останавливаясь, лишь опоясывали Землю, и возвращались наконец к началу своего путешествия, усталые и опустошённые, и говорили другим: все дороги теперь кривы. А ведь раньше они могли поднять паруса, поймать попутный ветер, и приплыть туда, где нет зимы и смерти.
