Шнурки и море

Батюшка мой с детства учил меня, что все люди делятся на две категории: те, у которых завязанные шнурки держатся, и те, у которых нет. И в своём магнум-опусе, «Байки про Даньку», так и написал:

Дедушка сказал, что людей можно делить по-всякому:
есть умные — есть глупые,
есть высокие — есть низенькие,
есть мужчины — есть женщины,
есть обутые — есть босые,
есть взрослые — есть дети.

— Правильно? — спросил дедушка.

— Правильно! — согласился Данька.

— Но самое главное деление вот какое: у одних постоянно развязываются шнурки, а у других не развязываются никогда.

— Это главное? — спросил Данька.

— Самое главное, — сказал дедушка.

Это он так сказал, потому что у Даньки всё время развязываются шнурки.

— И у меня тоже, — сказал дедушка. — Всегда развязываются.

— И у меня тоже, — сказал папа.

— А у меня не развязываются никогда, — сказала мама.

— Это судьба, — сказал дедушка и рассказал такую историю. — Однажды я куда-то спешил. У меня развязались шнурки. Мне некогда их было завязывать. Просто не было у меня этой минуточки, чтобы присесть и завязать шнурки. Я думал, я их в метро, в вагоне завяжу. Чтобы времени не терять. Я даже по эскалатору хотел бежать вниз с развязанными шнурками.

— Дедушка, но ты ведь мог наступить на шнурок и упасть.

— Мог, — сказал дедушка, — очень даже мог.

Данька представил себе, как бедный дедушка бежит по эскалатору,
наступает на шнурок,
падает, размахивая руками,
летит кувырком вниз,
сбивает с ног дядю с рюкзаком,
тот сбивает с ног тётю с двумя тяжёлыми сумками,
а потом они сбивают с ног всех подряд,
и все люди на эскалаторе:
дяди и тёти,
мальчики и девочки,
старички и старушки
со всеми их вещами
и двумя неизвестно откуда взявшимися собаками
летят вверх тормашками
по очень длинной лестнице.

— Дедушка, ты наступил на шнурок, упал на эскалаторе и полетел кувырком?

— Нет, — сказал дедушка, — я не наступил на шнурок, я не упал на эскалаторе, я не полетел кувырком, — сказал дедушка. — Я просто не успел добежать до эскалатора с развязанными шнурками. Я бежал к метро и каждый человек, идущий мне навстречу, говорил: «У вас шнурки развязались». А я им вежливо отвечал: «Спасибо, я знаю», — и бежал дальше. Потом мне это надоело: ведь меня останавливал каждый встречный, и я понял, что так я опоздаю ещё больше, — тогда я присел и завязал шнурки. Правда, я торопился, и завязал их так плохо, что они скоро опять развязались. Пришлось их опять завязывать.

— Ты опоздал? — спросил Данька.

— Опоздал, — сказал дедушка и вздохнул. — Вот поэтому, — сказал дедушка, — нам, людям, у которых постоянно развязываются шнурки, надо завязывать их особенно тщательно. И выходить из дому раньше, чтобы не опаздывать, если шнурки развяжутся.

Тут дедушка опять вздохнул. Было видно, что это не всегда ему удаётся.

— Я тщательно завязываю, — сказал Данька, — я очень тщательно завязываю, так тщательно, что потом развязать не могу. И потом ботинки снять не могу. Только мама развязать может — и то не сразу.

У меня шнурки всегда развязывались, и, после такого воспитания, я это естественно относил на счёт своей эсхатологической невезучести: в лотерею не выигрываю, денег заработать не в состоянии, ну и шнурки не держатся.

Только занявшись хождением под парусом, я пришёл к неприятному выводу: всю свою жизнь я завязывал шнурки неправильно. Вот они и развязывались.

Узел, которым шнурки должны завязываться, называется прямой (или рифовый) узел (по-английски square, or reef, knot) с одной модификацией: вторая его часть делается бантиком. На прекрасном сайте Animated Knots by Grog показано, как завязать прямой узел, и даже продемонстрировано его применение к шнуркам. Моя ошибка состояла в том, что я завязывал оба составляющих узла в одном направлении, в том время как они должны быть наоборот (например, правый-над-левым, а потом левый-над-правым). Вот и всё объяснение эсхатологической мистерии. Теперь надо разобраться, почему я никогда не выигрываю в лотерею.

А в море прямой узел используется для соединения двух концов одинакового размера.

После бури

Снег пошёл в пятницу утром. Снежинки лениво падали, но на земле особо не собирались. У нас на работе, как и во многих других конторах, офис закрыли и велели работать дома. Школы тоже все отменили — но этим-то хоть дай повод.

И вот я сижу дома, программирую, и всё жду, когда же насыпет достаточно, чтобы можно было взять лыжи и наконец-то заняться делом. А оно всё не набирается и набирается.

Между тем метеорологическая истерика набирает обороты. В три часа дня закрывается весь общественный транспорт. Губернатор объявляет чрезвычайное положение. С четырёх часов запрещается передвижение на личном транспорте. Нарушителям — штраф или тюремное заключение до года. (Эх, всегда бы так!!!) По опустевшим улицам носятся бульдозеры с жёлтыми мигалками. Наступает ночь. На улице завывает ветер, но снега по-прежнему недостаточно даже чтобы встать на лыжи. И только барометр, неподвижный уже несколько дней, вдруг резко пошёл вниз.

* * *

Проснувшись в субботу, мы обнаружили совсем другую картину. Во-первых, входная дверь не открывается — снаружи завалило сугробом. Во-вторых, когда уже выбрались на крыльцо, выяснилось, что как его расчищать, совершенно непонятно: хотя на нём самом снегу и по колено, снег рядом с крыльцом лежит на том же уровне! Ну и вообще: все машины в сугробах, да и вообще всё в сугробах. Мы с младшенькой наконец-то нацепили лыжи и поехали: по нашей Сосновой улице до школы, через школьное поле и в лес — по нетронутой целине. И какой целине! После каждого шага ноги проваливались выше колен! Как-то я такого и не припомню.

(Фотография была сделана на следующий день, в лесу, когда лыжня уже немножко устоялась.)

* * *

Как потом оказалось, в штате Нью-Йорк, где чрезвычайное положение введено не было, многие люди безнадёжно застряли на автострадах. Вот первый попавшейся пример, из New York Times:

“It’s terrible. It’s cold. I don’t know how long I’m going to be here,” said Ms. Jones, 62, a nurse who stalled near the town of Brookhaven, less than a mile from her destination. “Are there any plans to help us?”

«Так когда же они нас спасать будут?!» Добро пожаловать в страну победившей демократии. Местная пресса набросилась на губернатора Нью-Йорка: что же ты, сука, не запретил езду на машинах?! И действительно, наверное, надо было запретить, раз по-другому не понимают. А мы уж как-нибудь на лыжах.