Стремление к счастью

[bluedrag]

Давайте поговорим сегодня о счастье. (И, чтобы избежать семантических дискуссий, сразу скажу, что я использую это слово широко: для обозначения общей и глубокой удовлетворенности жизнью.)

Чему нас учит доктрина медленной жизни? Она говорит, что в жизни надо концентрироваться на простых повседневных вещах, делать их хорошо и получать от них удовольствие. Вот взять всё это: поездку на работу, приготовление еды, вечернюю прогулку, мытьё посуды, чтение хорошей книги и разговор с хорошим человеком с бокалом хорошего вина — отнестись не как к досадным недоразумениям, отвлекающим от жизни, а как собственно к самой жизни — использовать как кирпичики для общего удовлетворения жизнью. Для счастья, значит.

Я неоднократно упоминал гарвардского психолога Дэна Гилберта, изучающего счастье, и его выступление в конференции TED. Найдите время, посмотрите его. Гилберт — прекрасный оратор. А если заинтересует, то могу порекомендовать и его книгу «Спотыкаясь на счастье».

Некоторое время назад я пересматривал это выступление и поразился, насколько удачно оно дополняет вышеназванные идеи медленной жизни. Гилберт рассказывает о человеческой способности синтезировать счастье — чувствовать себя счастливым, даже если жизнь сложилась совсем не так, как хотелось. В качестве самого поразительного примера он приводит исследование, в котором сравнивали степень удовлетворенности жизнью людей, выигравших крупную сумму в лотерею, с людьми, у которых парализовало ноги — через год после события. Между ними не было разницы! Инвалиды-колясочники были так же счастливы, как и новоиспечённые миллионеры. Рассмотрев ряд исследований (и своих, и чужих) о способности людей к синтезированию счастья, Гилберт говорит буквально следующее:

Мы ухмыляемся, потому что думаем, что синтезированное счастье — низшего качества, чем то, что можно назвать «естественным счастьем». Что, собственно, значат эти термины? Естественное счастье — это когда мы получаем то, чего хотели, а синтетическое — то, что мы производим тогда, когда не получаем того, что хотели. В нашем обществе существует стойкое убеждение, что синтетическое счастье — счастье низшего пошиба, неполноценное. Почему мы в этом уверены? Да по простой причине. Любая экономика загнётся, если все будут знать, что не получив чего-то, можно быть не менее счастливым, чем получив! … Торговый центр, полный буддийских монахов, не принесёт владельцу особой прибыли, потому что этим монахам ничего не надо. Но я утверждаю, что синтетическое счастье ничуть не менее реально и продолжительно, чем то счастье, которое мы обретаем, когда получаем ровно то, к чему стремились.

В общем-то это и есть научный ответ на незаданный (а на самом деле, конечно, многими задаваемый) вопрос, можно ли быть счастливым «просто так», просто получая удовлетворение от достойно проживаемой жизни. У меня нет никаких сомнений, что именно этот сорт счастья имели в виду американские отцы-основатели, провозгласившие в Декларации независимости «стремление к счастью» основным и неотъемлемым человеческим правом наравне с правом на жизнь и на свободу.

И именно по поводу этого сорта счастья язвил Пушкин, рассказывая о жизни матери Татьяны Лариной:

Привычка свыше нам дана,
Замена счастию она.

Правда, если прочесть внимательнее, видно, что описание там ведётся как бы с точки зрения тинейджера романтической барышни Татьяны, у которой, естественно, свои, совершенно другие представления о счастье. Гораздо менее реалистичные, как выясняется по ходу действия романа. В то время как её мать, оказавшись в деревне, именно что вошла в ритм деревенской жизни, не депрессировала, но и не прохлаждалась, а деятельно синтезировала своё счастье:

Привычка усладила горе,
Неотразимое ничем;
Открытие большое вскоре
Её утешило совсем:
Она меж делом и досугом
Открыла тайну, как супругом
Самодержавно управлять,
И всё тогда пошло на стать.
Она езжала по работам,
Солила на зиму грибы,
Вела расходы, брила лбы,
Ходила в баню по субботам,
Служанок била осердясь —
Все это мужа не спросясь.

Возвращаясь к Дэну Гилберту. Вообще говоря, меня обычно не очень интересуют попытки научно изучать человеческие чувства. Я не хочу знать, какие химические вещества вызывают любовь — я хочу любить. Но занятно, когда мои личные рассуждения, вызванные кризисом среднего возраста (куда же без этого) оказываются научно доказанными. В завершение Гилберт говорит (и хочу ещё раз подчеркнуть, что он учёный, а не философ и не моралист, и говорит на основании научных экспериментов):

Да, мы должны предпочитать одно возможное будущее другому. Но когда наши предпочтения заставляют нас действовать слишком быстро и слишком жёстко, просто потому, что мы переоценили разницу между этими вариантами будущего, мы сильно рискуем. Когда амбиции наши ограничены, мы работаем в удовольствие. Когда амбициям несть предела, мы лжем, обманываем, воруем и убиваем, жертвуя поистине ценными вещами. Когда страхи наши ограничены, мы благоразумны, осторожны, внимательны. Когда страхи наши неограничены и раздуты, мы безрассудны и трусливы.

Гарвардская наука и медленная жизнь учат нас похожим вещам. Меньше стремится к тому, чего нет, и больше концентрироваться на том, что есть. Не искать смысла жизни, а жить и обрести в этом смысл. Синтез счастья — процесс бессознательный. Глупо просыпаться утром и говорить, ну-ка, сейчас я тут себе насинтезирую. Но если замедлиться, если реально вкладывать себя в повседневную жизнь, если реально научиться получать удовольствие от мелочей — я уверен, синтез пойдёт.

Comments

[bluedrag]

Шикарный комплимент! Спасибо.