![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
В наше время парусные яхты не покидают причал под парусом: марины для этого слишком забиты, нет пространства для манёвра.
Приходится откладывать волшебство, включать мотор и уже под мотором медленно выходить из марины.
После того, как лодка выходит из-за волнореза в открытое море, рулевой сбавляет обороты и поворачивает её к ветру. Команда начинает поднимать грот, главный парус. Парус, долго пролежавший в сложенном состоянии, расправляет свои складки и начинает трепетать на ветру. Он уже свободен, но ещё лишён смысла своего существования.
И вот, когда парус поднят, рулевой отводит лодку на сорок пять градусов от ветра и глушит мотор. Парус наполняется ветром, обретает форму и смысл. Лодка круто кренится и рвётся вперёд.
Это и есть тот момент, когда случается магия. Рутина остаётся за бортом. Начинается приключение. Жизнь, подобно парусу, обретает наконец форму и смысл. Даже особо и прищуриваться не приходится, чтобы увидеть волшебные искорки, разлетающиеся с поверхности паруса.
В нашем случае это колдовство не одноразовое: поднятый парус — это наш пропуск в волшебную страну. Её ворота раскрываются и впускают нас.
Вода, которая окружает нас, становится нереальной: она такого насыщенного, невозможно-яркого бирюзового цвета, что больно глазам.
Нас зовут дальние острова, тоже неправдоподобные, сотканные из тумана. Волны и ветер поют нам песни.
Прошёл ещё только час, но воздух вокруг нас уже настолько густо насыщен магией, что её воздействие на мою команду просто бросается в глаза. Их лица светятся беззаботными улыбками, морщины разглаживаются. Я чувствую, что помолодел на десять лет. Почти невесомый, лечу вперёд с нашей лодкой.
Магия продолжает усиливаться. Дуга радуги встаёт прямо из-за горизонта. Заколдованные, пустые бухты принимают нас в свои объятия.
Однажды ночью, на якоре в очередной пустой бухточке, я прыгаю в тёмную воду, и магия доходит до предела. Ночь чиста, и небеса полны невозможно-яркими звёздами. Вода здесь светится. Я делаю гребок, и стони маленьких ярких искр разлетаются от моих рук во все стороны.
На каждом гребке я смотрю вниз и вижу искры в чёрной воде. Потом я смотрю вверх и вижу яркие звёзды в чёрном небе. И те, и другие сливаются в моих глазах в одно прекрасное Карибское созвездие. Якорный фонарь на вершины мачты тоже светит яркой звездой, одной из многих.
Вода здесь тепла и мягка, магия сильна, ночь длинна, моё тело совершенно невесомо. Я могу плыть вечно.
Изначальная магия, когда мы поднимаем паруса и слышим песню ветра в вантах, — она происходит всегда, каждый раз, когда мы выходим в море. На этот раз мы рассчитываем на более длинное колдовство. Мы — в городе Фахардо на востоке Пуэрто-Рико, отправляемся на неделю в парусное путешествие по Испанским Виргинским островам — группе карибских островов между Пуэрто-Рико с одной стороны и Американскими и Британскими Виргинскими островами с другой.
Наша яхта называется Пура-Вида. Буквально по-испански pura vida значит «чистая жизнь», но вообще это коста-риканское выражение, означающее «жить мирной, простой, незагромождённой жизнью в гармонии с природой, семьёй и друзьями; „настоящая жизнь“ в счастье, здоровье и удовлетворении». Когда я узнал всё это за несколько месяцев до поездки, то был просто поражён: это же и есть моя любимая медленная жизнь, о которой я столько думал и столько здесь писал! Воистину, хороший знак.
К сожалению, сама лодка совершенно не pura vida — слишком для меня роскошная, набитая электрическими и электронными устройствами. Впрочем, команда по поводу роскоши не ропщет, а нашу волшебную медленную жизнь мы себе организуем самостоятельно. И всё равно, название яхты — хороший знак.
Погода, по-карибски тёплая, оказывается более сложной, чем я ожидал: частые ливни, сильный ветер (хорошо), большие волны (плохо). Мы проводим нашу первую ночь на борту в марине, и утром я смотрю на прогноз и чувствую, что сегодня мы никуда из марины не выходим:
(Восточный ветер 15–20 узлов. Волны 3,5–4 метра, эпизодически до 5 м. Северо-восточная зыбь 2,8–3,4 м. Ливни.)
И действительно, Хозе из чартерной компании запрещает нам выходить в море. Мы берём на прокат машину и едем в Эль Юнке, единственный тропический дождевой лес в США.
Дождевой лес — хорошо, ничего не скажешь, джунгли, водопады, вот это всё (и дождь тоже конечно), но я чувствую раздражение. Почему он должен стоять между мной и морем, между мной и волшебством?
Но на следующий день волны слегка ослабевают, нам разрешают выход в море, и я наконец получаю то, чего долго ждал: шесть волшебных дней на Испанских Виргинских островах, из Фахардо на острова Вьекес, Кулебра и Кулебрита, пура вида, жизнь такая, какая она должна быть.
Это мой не первый раз на Карибах, и не первый раз за штурвалом, но первый раз в жизни я капитан в длинном путешествии по местам, где никогда не бывал раньше. Вкус приключения становится от этого ещё слаще: полное неведение того, как далёкий остров, пока ещё призрачный силуэт на горизонте, будет выглядеть, когда мы приблизимся к нему через несколько часов; предвкушение того, что ждёт нас за следующим мысом, следующим поворотом.
«Пура-Вида» под парусом (фото Жени)
В каждом путешествии несколько дней уходит на то, чтобы стресс сухопутной жизни, нездоровое желание куда-то спешить, что-то делать, выполнять планы, выносить суждения — чтобы всё это ушло, испарилось, открыло душу медленному и прекрасному течению парусного путешествия. Дням, лишённым тщательного планирования и конкретных целей, но богатыми по-другому: морскими переходами под парусом; кристально-чистой водой; якорными стоянками в далёких бухтах с пустыми песчаными пляжами, пальмами, высокими скалами; величественными восходами и закатами, окружающими со всех сторон; невозможно-ярким звёздным ночным небом, про которое ты когда-то знал, что оно существует, но давно уже забыл.
Ясными ночами мы просто лежим на спине в кокпите и смотрим в небо, время от времени пронзаемое падающими звёздами. На западе Вечерняя звезда Венера сверкает так ярко, что оставляет дорожку на поверхности воды. Ночь тиха, только волны безустанно бормочут что-то. Мы одни.
Британские Виргинские острова заслуженно известны как мировая столица яхтинга. Тысячи парусных лодок бороздят их прекрасные воды. Испанские Виргинские острова, хоть и составляют геологически и географически часть того же архипелага, — другие: по-прекрасному пустые. Сейчас высокий сезон, но каждую ночь мы проводим либо одни, либо в отдалении от одной или двух лодок, разделяющих с нами бухту. На переходах, если мы вдруг встречаем одну лодку в час, море кажется перенаселённым.
Восход в Кулебре
Во Вьекесе есть два знаменитых залива со водой, полной светящимся планктоном; один из них — вроде бы, лучший в мире, или что-то типа этого. Войти туда на нашей яхте нельзя, зато можно записаться на каячную экскурсию за много долларов. Мы это почти что и делаем, но вдруг оказываемся вынуждены сорваться с места и идти на следующий остров — Кулебру, искать защищённую с юга якорную стоянку. Нестабильная погода и каждый день меняющийся ветер продолжают задавать нам задачи. Так быть не должно, Карибы известны стабильностью своих пассатов, дующих зимой с востока или северо-востока, но после многих лет мореплавания в Бостоне переменчивой погодой нас не удивить. Так даже веселее.
В ночь до этого, когда мы ещё не знаем, что придётся срочно уходить с Вьекеса, я прыгаю с кормы в чёрную воду (само по себе специальное удовольствие, мы в нашей жизни совершенно недостаточно плаваем ночью), и как раз тогда и происходит кульминация волшебства. Мы вовсе даже и не в знаменитом на весь мир светящемся заливе, а так, проводим ночь в укромной бухточке, но вода и здесь полна сверкающим планктоном, уплывающим от меня во все стороны, сливающимся в моих глазах с небесными звездами, и я чувствую щемление в груди. Привыкание к парусной жизни закончено. Я прибыл наконец-то в волшебную страну.
«Пура-Вида» на якоре
Наши дни текут неспешно и беззаботно. Мы ходим под парусом, плаваем, сноркаем, ловим рыбу, едим роскошную еду, приготовленную нашим коком, и пьём его роскошные коктейли. Почему-то эта жизнь кажется гораздо более осмысленной, чем та, которую мы оставили дома.
Иногда мы высаживаемся на острова и исследуем их с суши. Некоторые члены команды настаивают на посещении Playa Flamenco, пляжа Фламенко, который занимает третье место в списке лучших пляжей мира. Этот пляж открыт северным волнам, которые уже не первую неделю идут с Атлантики, и по воде зайти мы туда не можем. Но сегодня мы проводим ночь на якоре в тридцати минутах пешей ходьбы от Фламенко, и мы решаем, почему бы и нет?
Узкая, но хорошо утоптанная тропа, окружённая зарослями красивых разноцветных цветов, идёт через холм, спускается вниз и вдруг кончается на автомобильной стоянке. Мы окружены машинами, людьми, громкой музыкой, острыми запахами еды. Команда в шоке: мы этого, кажется, не видели уже вечность.
Когда мы возвращаемся к пляжу, у которого стоит на якоре «Пура-Вида», кроме неё там нет ни единой лодки, ни единой души. Пляж Фламенко — и длинный, и красивый, и совершенно неплохой — но наш пляж, не включённый в список лучших пляжей составителями списков, потому что он наш, а не их — наш пляж несравнимо лучше. Вся команда, даже самые большие любители Фламенко, соглашается, что лучше быть здесь чем там.
Этой ночью я снова прыгаю в воду, и она опять полна светящихся искр. В луче света, выходящем из окна каюты, я вижу косяк спящих ярко-синих рыб, неподвижно подвешенных в воде.
Наступает последнее утро. Нам нужно успеть пройти 20 морских миль и вернуться в Фахардо до десяти утра. Это значит, что мы встаём очень рано и выходим ещё затемно.
Ночные переходы волшебны сами по себе. В Бостоне ночью всегда видны перемигивающиеся огни навигационных бакенов и маяков, зарево городов. Здесь, на Карибах, вода и земля темны, хоть глаз выколи. Мы выключаем все лампочки и электронные экраны на яхте, чтобы глаза могли привыкнуть к темноте. Я последний раз встаю за штурвал и веду лодку на юг, по проливу между двумя островами, по чёрной воде, окружённой ещё более чёрными холмами с обеих сторон. Мы проходим остров справа, я на всякий случай жду ещё несколько минут и поворачиваю «Пура-Виду» на запад.
Через двадцать минут небо за нами начинает светлеть: над Кулеброй встаёт заря. Ещё через полчаса восход сверкает яркими лучами из-за облаков. Мы оставляем его за спиной и держим курс прочь из волшебной страны, к миру, наполненному автомагистралями и аэропортами, домами и работами, миру, который кажется гораздо менее настоящим, чем чудеса, которые окружают нас.
Мы молчим, погружённые в свои мысли.
Невозможно-яркая бирюзовая вода, рассекаемая носом «Пура-Виды», струится назад и остаётся за кормой белой пеной кильватера.
Приходится откладывать волшебство, включать мотор и уже под мотором медленно выходить из марины.
После того, как лодка выходит из-за волнореза в открытое море, рулевой сбавляет обороты и поворачивает её к ветру. Команда начинает поднимать грот, главный парус. Парус, долго пролежавший в сложенном состоянии, расправляет свои складки и начинает трепетать на ветру. Он уже свободен, но ещё лишён смысла своего существования.
И вот, когда парус поднят, рулевой отводит лодку на сорок пять градусов от ветра и глушит мотор. Парус наполняется ветром, обретает форму и смысл. Лодка круто кренится и рвётся вперёд.
Это и есть тот момент, когда случается магия. Рутина остаётся за бортом. Начинается приключение. Жизнь, подобно парусу, обретает наконец форму и смысл. Даже особо и прищуриваться не приходится, чтобы увидеть волшебные искорки, разлетающиеся с поверхности паруса.
В нашем случае это колдовство не одноразовое: поднятый парус — это наш пропуск в волшебную страну. Её ворота раскрываются и впускают нас.
Вода, которая окружает нас, становится нереальной: она такого насыщенного, невозможно-яркого бирюзового цвета, что больно глазам.
Нас зовут дальние острова, тоже неправдоподобные, сотканные из тумана. Волны и ветер поют нам песни.
Прошёл ещё только час, но воздух вокруг нас уже настолько густо насыщен магией, что её воздействие на мою команду просто бросается в глаза. Их лица светятся беззаботными улыбками, морщины разглаживаются. Я чувствую, что помолодел на десять лет. Почти невесомый, лечу вперёд с нашей лодкой.
Магия продолжает усиливаться. Дуга радуги встаёт прямо из-за горизонта. Заколдованные, пустые бухты принимают нас в свои объятия.
Однажды ночью, на якоре в очередной пустой бухточке, я прыгаю в тёмную воду, и магия доходит до предела. Ночь чиста, и небеса полны невозможно-яркими звёздами. Вода здесь светится. Я делаю гребок, и стони маленьких ярких искр разлетаются от моих рук во все стороны.
На каждом гребке я смотрю вниз и вижу искры в чёрной воде. Потом я смотрю вверх и вижу яркие звёзды в чёрном небе. И те, и другие сливаются в моих глазах в одно прекрасное Карибское созвездие. Якорный фонарь на вершины мачты тоже светит яркой звездой, одной из многих.
Вода здесь тепла и мягка, магия сильна, ночь длинна, моё тело совершенно невесомо. Я могу плыть вечно.
* * *
Изначальная магия, когда мы поднимаем паруса и слышим песню ветра в вантах, — она происходит всегда, каждый раз, когда мы выходим в море. На этот раз мы рассчитываем на более длинное колдовство. Мы — в городе Фахардо на востоке Пуэрто-Рико, отправляемся на неделю в парусное путешествие по Испанским Виргинским островам — группе карибских островов между Пуэрто-Рико с одной стороны и Американскими и Британскими Виргинскими островами с другой.
Наша яхта называется Пура-Вида. Буквально по-испански pura vida значит «чистая жизнь», но вообще это коста-риканское выражение, означающее «жить мирной, простой, незагромождённой жизнью в гармонии с природой, семьёй и друзьями; „настоящая жизнь“ в счастье, здоровье и удовлетворении». Когда я узнал всё это за несколько месяцев до поездки, то был просто поражён: это же и есть моя любимая медленная жизнь, о которой я столько думал и столько здесь писал! Воистину, хороший знак.
К сожалению, сама лодка совершенно не pura vida — слишком для меня роскошная, набитая электрическими и электронными устройствами. Впрочем, команда по поводу роскоши не ропщет, а нашу волшебную медленную жизнь мы себе организуем самостоятельно. И всё равно, название яхты — хороший знак.
Погода, по-карибски тёплая, оказывается более сложной, чем я ожидал: частые ливни, сильный ветер (хорошо), большие волны (плохо). Мы проводим нашу первую ночь на борту в марине, и утром я смотрю на прогноз и чувствую, что сегодня мы никуда из марины не выходим:
(Восточный ветер 15–20 узлов. Волны 3,5–4 метра, эпизодически до 5 м. Северо-восточная зыбь 2,8–3,4 м. Ливни.)
И действительно, Хозе из чартерной компании запрещает нам выходить в море. Мы берём на прокат машину и едем в Эль Юнке, единственный тропический дождевой лес в США.
Дождевой лес — хорошо, ничего не скажешь, джунгли, водопады, вот это всё (и дождь тоже конечно), но я чувствую раздражение. Почему он должен стоять между мной и морем, между мной и волшебством?
Но на следующий день волны слегка ослабевают, нам разрешают выход в море, и я наконец получаю то, чего долго ждал: шесть волшебных дней на Испанских Виргинских островах, из Фахардо на острова Вьекес, Кулебра и Кулебрита, пура вида, жизнь такая, какая она должна быть.
Это мой не первый раз на Карибах, и не первый раз за штурвалом, но первый раз в жизни я капитан в длинном путешествии по местам, где никогда не бывал раньше. Вкус приключения становится от этого ещё слаще: полное неведение того, как далёкий остров, пока ещё призрачный силуэт на горизонте, будет выглядеть, когда мы приблизимся к нему через несколько часов; предвкушение того, что ждёт нас за следующим мысом, следующим поворотом.
«Пура-Вида» под парусом (фото Жени)
В каждом путешествии несколько дней уходит на то, чтобы стресс сухопутной жизни, нездоровое желание куда-то спешить, что-то делать, выполнять планы, выносить суждения — чтобы всё это ушло, испарилось, открыло душу медленному и прекрасному течению парусного путешествия. Дням, лишённым тщательного планирования и конкретных целей, но богатыми по-другому: морскими переходами под парусом; кристально-чистой водой; якорными стоянками в далёких бухтах с пустыми песчаными пляжами, пальмами, высокими скалами; величественными восходами и закатами, окружающими со всех сторон; невозможно-ярким звёздным ночным небом, про которое ты когда-то знал, что оно существует, но давно уже забыл.
Ясными ночами мы просто лежим на спине в кокпите и смотрим в небо, время от времени пронзаемое падающими звёздами. На западе Вечерняя звезда Венера сверкает так ярко, что оставляет дорожку на поверхности воды. Ночь тиха, только волны безустанно бормочут что-то. Мы одни.
Британские Виргинские острова заслуженно известны как мировая столица яхтинга. Тысячи парусных лодок бороздят их прекрасные воды. Испанские Виргинские острова, хоть и составляют геологически и географически часть того же архипелага, — другие: по-прекрасному пустые. Сейчас высокий сезон, но каждую ночь мы проводим либо одни, либо в отдалении от одной или двух лодок, разделяющих с нами бухту. На переходах, если мы вдруг встречаем одну лодку в час, море кажется перенаселённым.
Восход в Кулебре
Во Вьекесе есть два знаменитых залива со водой, полной светящимся планктоном; один из них — вроде бы, лучший в мире, или что-то типа этого. Войти туда на нашей яхте нельзя, зато можно записаться на каячную экскурсию за много долларов. Мы это почти что и делаем, но вдруг оказываемся вынуждены сорваться с места и идти на следующий остров — Кулебру, искать защищённую с юга якорную стоянку. Нестабильная погода и каждый день меняющийся ветер продолжают задавать нам задачи. Так быть не должно, Карибы известны стабильностью своих пассатов, дующих зимой с востока или северо-востока, но после многих лет мореплавания в Бостоне переменчивой погодой нас не удивить. Так даже веселее.
В ночь до этого, когда мы ещё не знаем, что придётся срочно уходить с Вьекеса, я прыгаю с кормы в чёрную воду (само по себе специальное удовольствие, мы в нашей жизни совершенно недостаточно плаваем ночью), и как раз тогда и происходит кульминация волшебства. Мы вовсе даже и не в знаменитом на весь мир светящемся заливе, а так, проводим ночь в укромной бухточке, но вода и здесь полна сверкающим планктоном, уплывающим от меня во все стороны, сливающимся в моих глазах с небесными звездами, и я чувствую щемление в груди. Привыкание к парусной жизни закончено. Я прибыл наконец-то в волшебную страну.
«Пура-Вида» на якоре
Наши дни текут неспешно и беззаботно. Мы ходим под парусом, плаваем, сноркаем, ловим рыбу, едим роскошную еду, приготовленную нашим коком, и пьём его роскошные коктейли. Почему-то эта жизнь кажется гораздо более осмысленной, чем та, которую мы оставили дома.
Иногда мы высаживаемся на острова и исследуем их с суши. Некоторые члены команды настаивают на посещении Playa Flamenco, пляжа Фламенко, который занимает третье место в списке лучших пляжей мира. Этот пляж открыт северным волнам, которые уже не первую неделю идут с Атлантики, и по воде зайти мы туда не можем. Но сегодня мы проводим ночь на якоре в тридцати минутах пешей ходьбы от Фламенко, и мы решаем, почему бы и нет?
Узкая, но хорошо утоптанная тропа, окружённая зарослями красивых разноцветных цветов, идёт через холм, спускается вниз и вдруг кончается на автомобильной стоянке. Мы окружены машинами, людьми, громкой музыкой, острыми запахами еды. Команда в шоке: мы этого, кажется, не видели уже вечность.
Когда мы возвращаемся к пляжу, у которого стоит на якоре «Пура-Вида», кроме неё там нет ни единой лодки, ни единой души. Пляж Фламенко — и длинный, и красивый, и совершенно неплохой — но наш пляж, не включённый в список лучших пляжей составителями списков, потому что он наш, а не их — наш пляж несравнимо лучше. Вся команда, даже самые большие любители Фламенко, соглашается, что лучше быть здесь чем там.
Этой ночью я снова прыгаю в воду, и она опять полна светящихся искр. В луче света, выходящем из окна каюты, я вижу косяк спящих ярко-синих рыб, неподвижно подвешенных в воде.
Наступает последнее утро. Нам нужно успеть пройти 20 морских миль и вернуться в Фахардо до десяти утра. Это значит, что мы встаём очень рано и выходим ещё затемно.
Ночные переходы волшебны сами по себе. В Бостоне ночью всегда видны перемигивающиеся огни навигационных бакенов и маяков, зарево городов. Здесь, на Карибах, вода и земля темны, хоть глаз выколи. Мы выключаем все лампочки и электронные экраны на яхте, чтобы глаза могли привыкнуть к темноте. Я последний раз встаю за штурвал и веду лодку на юг, по проливу между двумя островами, по чёрной воде, окружённой ещё более чёрными холмами с обеих сторон. Мы проходим остров справа, я на всякий случай жду ещё несколько минут и поворачиваю «Пура-Виду» на запад.
Через двадцать минут небо за нами начинает светлеть: над Кулеброй встаёт заря. Ещё через полчаса восход сверкает яркими лучами из-за облаков. Мы оставляем его за спиной и держим курс прочь из волшебной страны, к миру, наполненному автомагистралями и аэропортами, домами и работами, миру, который кажется гораздо менее настоящим, чем чудеса, которые окружают нас.
Мы молчим, погружённые в свои мысли.
Невозможно-яркая бирюзовая вода, рассекаемая носом «Пура-Виды», струится назад и остаётся за кормой белой пеной кильватера.
* * *
