Записки сумасшедшего

В Чикаго я оказался не просто так: мой старшенький бежал там марафон. Довольно известный марафон, кстати: один из шести больших марафонов (Токио, Бостон, Лондон, Берлин, Чикаго, Нью-Йорк).

( Read more... )

На днях пересмотрел художественный к/ф Дж. Кемерона «Аватар». Просто так пересмотрел, без всякой связи с политическими событиями (хотя жена и восклицала периодически, «Ну сколько уже можно про Украину!»).

Безусловно, это достаточно прямолинейный экологический, пацифистский и антиамериканский фильм. Но в нём есть и очень важная личностная линия, которую я раньше оценил не полностью.

Главный герой Джейк — простой американский парень, не очень умный, зато с парализованными ногами. На чужой планете он переселяется в тело синего красавца-великана, и на протяжении всего фильма предаёт то чужих своим, то своих чужим — по очереди, без особой системы, а может иногда и одновременно, сложно разобраться.

Почему?

Потому что во время первого же сеанса он, к своему шоку, осознаёт, что может бегать! Он чувствует прикосновение сырой земли к босым ступням, чувствует ветер на лице. На лице у него появляется глупая детская улыбка, и крышу сносит раз и навсегда. Он готов на всё — любить и предавать, убивать и рисковать жизнью — на всё, лишь бы у него не отняли опять счастье босого бега.

И выходит, фильм о том, что это счастье не просто самоценно, оно — первично. Выше национальности, выше расы, выше всех социальных конструкций. За него не то что бы можно умереть — тут даже и выбора нет, жизнь без него бессмысленна.

Ни друзья, ни враги мотивации Джейка понять не в состоянии. Харизматичный злобный полковник из службы безопасности, который противостоит ему — не злой в прямом смысле слова, скорее честный вояка, он просто живёт в своём параллельном мире. «Ну что, Джейк, каково оно ­— предавать свой народ?» — спрашивает он перед последним боем.

Полковник не понимает, что Джейку давно наплевать на народ. Он может дышать полной грудью.

Тема бега раскрыта.

Хороший фильм.

На выходных мы с младшенькой ездили в традиционный заезд на Мыс Трески, на четыре дня (понедельник был праздником — Днём поминовения — а в пятницу мы оба взяли выходной).

В этом году нам удалось соединить вместе все элементы прошлогодних заездов: вместе с дочкой, от дома до дома, и посередине забег с сыном в городе Хаянисе на Кейп-Коде. Погода в высшей степени благоприятствовала: было тепло и солнечно, дождь шёл только где-то минут сорок в субботу вечером (собственно, он шёл дольше, только мы к тому времени уже приехали). Поехали впервые на тандеме — двухместном велосипеде. Дочка доросла до него только в этом году.

Пятница: это был наш самый длинный день, мы в сумме проехали 91 км. Целью путешествия был город Плимут, место первой колонии английских поселенцев. Там мы сходили в музей, посвящённый их жизни. Музей очень интересный: там как бы индейское поселение с современными индейцами, рассказывающими, как жили их предки, и английское поселение 1627 года (через 7 лет после прибытия первого корабля), где сотрудники музея играют настоящих поселенцев, занимаются своей повседневной поселенческой жизнь, говорят на своём староанглийском языке, ну и отвечают на вопросы посетителей.

После музея мы собирались поставить где-нибудь палатку, но как оказалось, все места уже были заняты (очевидно, подействовала хорошая погода!). Мы остановились в первой попавшейся гостинице, оказавшейся очень милой. Младшенькая сыграла на пианино свой любимый минуэт, а умилённая хозяйка обещала прислать ей рецепт завтрака.

Суббота: после того самого завтрака, действительно очень вкусного, мы продолжили путь на Кейп-Код, и часа через три приехали к каналу, отделяющего мыс от материка. Проехались по велосипедной дорожке вдоль канала туда-обратно, перекусили, позагорали на пляже (вода была ледяная) и отправились переходить мост через канал. (По мосту надо идти пешком по тротуару, он не приспособлен для велосипедного движения.) Пока шли, чудесным образом встретили жену с сыном — они как раз ехали в Хаянис на машине. Они нас сфотографировали, и мы отправились дальше, каждый на своём транспорте.

Дальше нас ждала непростая дорога: постоянные подъёмы и спуски, вверх-вниз, вверх-вниз. Я, честно говоря, этой дороги побаивался. Тяжело гружёный тандем с не такой уже и маленькой девочкой — вещь медленная, задумчивая и неповоротливая. Но девочка проявила себя наилучшим образом: со всех сил давила на педали, и азартно требовало ставить скоростные рекорды на спусках. Рекорд мы и поставили: 56 километров в час. Ах, видели бы вы как мы взлетали на горки, разогнавшись предварительно на спуске!

После непродолжительного дождя мы доехали до мотеля, где воссоединились с семьёй и заночевали.

Воскресенье: с утра мы со старшеньким оседлали позаимствованный у дочки тандем и проехали полтора километра до старта полумарафона. Забег был для меня тяжёлым: в добавление к мои, увы, обычным проблемам с ногами против меня работала велосипедная усталость, а кроме того, было слишком жарко. Старшенький тоже бежал тяжело; как мне показалось, у него было небольшое обезвоживание. Что вещь обычная в такой ситуации, но всё равно малоприятная. В общем, я предоставил ему бежать в его собственном темпе и сосредоточился на своих проблемах. И всё было ничего, пока за километр до финиша он не ускорился. Тут уж мне пришлось несладко. Я угнался за ним, но с большим трудом, и пока он не произвёл финишный рывок. Тут уж я поотстал. В результате мы повторили своё прошлогоднее достижение: 2:05, у сына второе место в его категории.

На финише нас ждали наши девочки. Там же мы встретились с моим бывшим сослуживцем Антоном и его девушкой, которые собирались проехать с нами последние два дня. Заехали на пляж, искупались и поехали дальше, теперь уже вчетвером.

Примерно через час мы добрались до кейп-кодской велосипедной дорожки, которую я уже воспевал, так что повторяться не буду: это очень хорошо. В конце дорожки — потрясающий пляж с высокими волнами и высоким песчаным обрывом, с которого дочка немедленно съехала на попе. После чего по тихим кейп-кодским дорогам мы доехали до следующего мотеля, в городе Уэлфлите, где и расположились на ночлег.

Понедельник (День поминовения): езды на велосипеде сегодня было меньше всего. Встали рано и отправились в Провинстаун, на самый конец мыса. Там перекусили, погуляли по длинному каменному волнорезу, и залезли на башню (памятник пилигримам-основателям, которые изначально бросили здесь якорь), посмотрели сверху на город, на океан, на пляжи. Тут уже нам пришло время ехать на паром, а Антон с девушкой отправились дальше исследовать местную природу.

Паром плывёт до Бостона полтора часа, всё это время дочка проспала. Ну а уж из Бостона вдоль речки домой. Вот мы и дома. Проехали больше трёхсот километров. Усталые, но довольные. Ждём новых приключений!

Здравствуй, мой дорогой друг виртуальный читатель!

Я обещал тебе рассказать о забеге в Голубых холмах в воскресенье, но сначала не могу не сказать несколько слов и о субботе.

В субботу выдалась хорошая погода, и мы с батюшкой поехали кататься на велосипедах по Мысу трески. Там есть замечательная велосипедная дорожка длиной в двадцать две мили, и у нас заведено в каждый его приезд проводить день в неспешном путешествии туда и обратно по этой дорожке.

Уж не знаю, поверишь ли ты мне, мой далёкий читатель, но дорожка эта — кусок рая, непонятно как оказавшийся на земле. Озёра, клюквенные плантации, леса, поля, запах сосновой рощи и солёной воды, мягкое шуршание шин по идельной гладкости асфальту, а под конец сверкающий под солнцем пляж с песчанными дюнами и гигантскими волнами, бесконечной уходящий в обе стороны, до горизонта, насколько хватает глаз... Нет, чувствую, что ты вряд ли поверишь мне. И раз уж я не могу убедительно рассказать тебе о том, как мы получали счастье от чудесного запаха перегнивших водорослей в солёных болотах и мягкого света солнца на коже, давай я лучше расскажу тебе, как мы получали счастье, истезая своё тело. Наверное, это получится у меня лучше.

Итак, на следующий день нам предстоял забег в Голубых холмах — одном из моих любимых лесов. (Сразу скажу, что слово холмы в его названии присутствует вовсе не случайно.) Собственно, там проходило два забега одновременно, на три и десять миль (5 и 16 километров). Изначально я записал всех нас троих (себя, отца и сына) на десять миль. Но батюшка в какой-то момент сказал мне, что скакать козлом по горам десять миль ему не позволяется здоровье, и я написал организатору письмо с просьбой переписать батюшку на три мили. Тот ответил мне с большим энтузиазмом: и как здорово это, когда три поколения бегут вместе; и что мой старшенький станет самым младшим участником десятимильного забега за всю его историю; и что батюшка преодолел самое большое расстояние, чтобы пробежать этот забег; и что, в общем, мы станем знаменитостями и гвоздём программы.

Последнее заявление меня сильно обеспокоило. А что, если хоть кто-то из нас троих не добежит? выйдет большой конфуз! Я собрал все три поколения вместе и постарался внушить нам всю серьёзность ситуации.

Трёхмильный вариант мы со старшеньким уже преодолели два года назад, а вот десять миль я бежал в прошлом году без него (он уехал на каникулы), и с трудом добежал. Тогда было, правда, очень жарко и солнечно, а моя форма оставляла желать лучшего.

Теперь было прохладно (но не холодно), и даже какой-то дождик намечался в прогнозе. Но форма моя по-прежнему оставляла желать лучшего, да и сынок мой тоже не очень-то тренировался, особенно в горах. Правда, две недели назад мы уже бегали лесной забег на десять миль, и он нам очень понравился, но этот должен был быть посложнее.

Народу собралось человек двести: исчезающе мало по меркам дорожных забегов, но достаточно много по меркам лесным. Присутствие моего батюшки на трёх милях и двух квебекцев на десяти придавало всему действию статус международного. Старт был метрах в ста от стоянки. Под шуточки организаторов мы прошли вверх по тропинке («не жалуйтесь, не жалуйтесь, вам всё равно ещё десять миль бежать»), выстроились, выслушали последние напутственные слова. Завыла традиционная сирена. Побежали.

Сын сразу стал бить копытом и рваться в бой, но мне хотелось пробедать вместе с батюшкой до той точки, где наши пути расходились, так что я не без труда сына заторомозил. И, как потом выяснилось, не зря. Вскорости после первой мили батюшка и его соратники по трёхмильному маршруту взяли вправо, ну а мы продолжили вперёд, и тут с нами и приключилась первая серьёзная горка.

Для сына горка всё поставила на место. Маршрут был крут, круче, чем ему когда бы то ни было приходилось бегать. Я же для себя понял, что мои воспоминания о прошлом годе были несколько преувеличенными: маршрут состоял не только из бесконечных подъёмов и спусков. Нет, изредка между ними встрчались и относительно ровные участки, и на них нужно было суметь отдохнуть и перевести дух на бегу.

Лес был вполне себе приятен, как обычно, жаль только прекрасных видов нам почти ни разу не открылось, — очевидно, подниматься до них было бы ещё круче. Дорога часто была весьма сложной, испещрённой большими острымы камнями, корнями и канавами, а некоторые подъёмы настолько крутыми, что приходилось переходить на шаг. Хорошо хоть обещанный дождь так и не материализовался; погода была идеальной для бега: прохладно и облачно.

Старшенький уже не бил копытом, бежал медленно и сосредоточено. Я изначально планировал развлекать его всяческими разговорами, но пришлось сосредоточиться на собственном дыхании.

Но, по крайней мере, он держался молодцом и с дистанции не сошёл. Я же старался его сверх необходимости не подгонять. Но вот уже пошла десятая миля. Я знал, что все крутые горки позади, и-таки прибавил шагу. Старшенький за мной. Вот уже слышно крики людей на финише, но сам финиш скрывается за лесом. Тропинка делает пару крутых поворотов, эх, особо не разгонишься. Финишная прямая! Сын рвёт с места в карьер. Какая-то женщина перед нами буквально в двух шагах от финиша. Он каким-то чудом подныривает ей под ноги и финиширует на десять сантиметров раньше! Я тактично прибегаю через две секунды после них.

На финишных часах — час сорок. Очень хорошее для нас время, быстрее, чем две недели назад, при том, что сегодняшняя трасса более сложная. Нас встречает батюшка; оказывается, он разогнался на своей дистанции, и в результате занял второе место в своей возрастной категории. А сын занял первое и единственное в своей. Их обоих награждают домашними печеньями («их испекла моя жена, она бежит и ещё не финишировала»), потом зовут меня, представляют всем собравшимся и тоже дают печенье. Утешительный приз.

Парень из Квебека занял первое место. Две очень милые дамы за нашими спинами обсуждают по-французски его достижения.

У меня всё болит. Ступни, колени, мышцы, о существовании которых я и не подозревал. Вернее, конечно, уже подозревал в прошлый раз, кода бегал по таким горам, а потом поспешил забыть. Мои бегуны-родственники тоже выглядят измождёнными.

Мы стоим и едим нехитрую послебеговую еду. Кто бананы, а кто и бублики c печеньями.

Мы счастливы. Понятно ли тебе это, мой неведомый читатель?

Читаю книгу журналиста Кристофера Макдугала "Рождённые бегать". Автору (скорее всего, случайно) удалось гораздо лучше передать поэзию бега, чем какому-нибудь Мураками.

Книга написана в жанре журналистского расследования: автор путешествует в Мексике в поисках таинственного индейского племени тараумара. Тараумары живут в неприступном каньоне, сторонятся посторонних, и способны бежать сутками без остановки. По ходу дела Макдугал рассказывает байки про разных бегунов, а также некоторых современных исследователей, и постепенно подводит читателя к мысли: свободный, лёгкий и раскрепощённый бег -- естественное состояние человека.

В какой-то момент автор прекращается в героя повествования: таинственный человек по имени Кабалло Бланко (Белый Конь) организует ультрамарафон с участием лучших бегунов тараумара и американскиx ультрамарафонцев -- прямо там, в таинственным и неприступном мексиканском каньоне. Макдугал решает принять участие. Для этого ему нужно преодолеть проблемы со своими ногами, научиться заново бегать, изменить диету.

...Наконец-то мне удалось вернуть то чувство, которое было у меня во время бега с Кабалло -- лёгкое, беззаботное, плавное и быстрое ощущение того, что я могу обогнать солнце и бежать всю ночь до утра. ... Из-за того, что я стал есть меньше и научился обходиться без травм, я смог бегать больше, чем раньше; из-за того, что я больше бегал, я стал чувствовать себя абсолютно расслабленным, у меня улучшился сон и понизился пульс. Даже моя личность изменилась: ворчливость и вспыльчивость, которые я всегда считал непременной составляющей своего ирландско-итальянского ДНК, уменьшились настолько, что моя жена однажды сказала мне: "Знаешь, если бег на длинные дистанции даёт такой эффект, я тебе буду шнурки завязывать." Я, конечно, знал, что физическая активность помогает от депрессии, но совершенно не ожидал, что бег может так фундаментально стабилизировать моё настроение, быть настолько (извините уж за выражение) медитативным. Если за четыре часа бега у вас не появилось решение ваших проблем, значит вам уже ничего не поможет.

Highly recommended.

После своего оглушительного фиаско в начале января в Тверии я, грешным делом, решил временно завязать с бегом. Лежать на печи, зализывать раны, а как сойдёт снег, заняться велосипедом.

Но старшенький неожиданно сказал, что мы бежим полумарафон на Мысе Трески. Я, как ответственный родитель, не мог не согласиться.

Забег этот, в последнее воскресенье февраля, был нам уже известен — мы бегали там год назад, первый полумарафон старщенького, который он пробежал достойно, хотя и начал слишком шустро, из-за чего выдохся к концу. Этот забег — самое большое зимнее беговое событие в наших краях. На самом деле, там одновременно проходит четыре забега — 10 километров, полумарафон, марафон и марафонская эстафета. Марафон там достаточно занудный (два круга), а вот полумарафон в самый раз. Спрос такйо большой, что все места раскупают больше, чем за месяц. Пришось зарегистрироваться в январе.

Эта зима выдалась у нас достаточно мягкой, не в пример прошлой, но тренировка всё равно шла через пень-колоду. А за несколько дней до забега нас начал запугивать местный гидрометеоцентр: обещали одновременно дождь, снег и сильный ветер. Я с маниакальным упорством проверял прогноз погоды, но он оставался угрожающим.

Всё это, вместе с нашими последними достижениями (на себя я уже пожаловался, а старшенький мой из последних трёх забегов в двух не дошёл до финиша, а на третьем не соизвоил явиться даже на старт), создавало у меня некоторую напряжённость. С другой стороны, мы всё-таки тренировались, пару раз неплохо пробежали 18 километров по достаточно холмистой дороге, так что были основания надеяться на лучшее.

Забег начинался в десять; с учётом дороги мы вышли из дому в полвосьмового. Перед выходом я в очередной раз проверил погоду — и, о чудо, дождь со снегом отменились! Надо сказать, что погода на Мысе Трески и летом-то непредсказуемая. Прогноз на день вперёд всегда ошибается. Так что мы ехали, окрылённые таким поворотом событий.

Приехали, запарковались, получили номер и футболку, переоделись, отправились на старт. Времени было уже десять, пора начинать, а на старте была жуткая толчея: народ никак не мог протолкаться в стартовый загон. Больше пяти тысяч человек — больных на голову мазохистов — решили потратить своё время и деньги за право пробежать по городским улочкам в феврале, при непредсказуемой погоде, в тесной и тёплой компании таких же дураков-мазохистов. Надо ли говорить, что я чувствовал себя среди своих? Старшенький, по-моему, тоже.

Пока мы проталкивались, он обратил моё внимание на своих потенциальных конкурентов — команду бегунов-марафонцев одной из школ нашего городка. На них были бросающиеся в глаза оранжевые майки с названием команды (Dreamfar), и лозунгом: «Мы финишируем всё, что стартуем.» Их там было довольно много.

Пропели гимн, раздалась команда «марш»... мы, естественно, не двинулись с места. Где-то через минуту людская волна дошла и до нас, мы медленно пошли вперёд, и ещё через минуту смогли побежать. На этом забеге нам выдали одноразовые чипы, которые пришнуровываются к кросовкам (в последнее время такие чипы вошли в моду) так что минуты, проведённые в толчее до старта, нам потом вычли. Ну, а в толчее просле старта каждый был уже сам за себя.

Ну вот мы и бежим. Небо затянуто тучами,, несколько градусов по Цельсию, дождя-снега не намечается. Красота! Бежим по центру курортного городка Х., мимо бухточки, откуда летом уходят паромы на острова, мимо окружённого сосновой рощей мемориала президенту К. и наконец-то выбегаем к океану! Бежим вдоль пустынных пляжей. Старшенький рассказывает, как ещё неделю назад он купался в тёплом море. Пальмы, дельфины, игуаны, стройные загорелые девушки в купальниках. Ну, этого, положим, он уже не говорит, но я читаю в его глазах.

Ну а мне, как и в прошлом году здесь же, после трёх месяцев снега, льда и холодного дождя, прекрасно видеть песок и воду, слышать волны, дышать еле заметным запахом океана, чуствовать смутную ещё надежду на то, что когда-нибудь снова придёт лето.

Пробегаем мимо места передачи палочки в марафонской эстафете. В эстафетной команде четыре человека. Значит, здесь четверть марафона, или половина нашей дистанции. Часов у нас нет, но по ощущениям движемся достаточно консервативно. Не повторяем, значит, прошлогодних ошибок.

Периодически впереди показываются оранжевые майки дримфаровцев. Сын неизменно прибавляет шагу. «Ты уверен, что хочешь ускориться?» — «Нет, но адреналин же!» Затем и бегаем. Для компенсации адреналиновой недостаточности.

Маршрут разветвляется. Те, кто бегут 10 километров уходя направо — назад, к старту-финишу; мы, марафонцы и полумарафонцы, забираем налево и снова выбегаем к пляжу. После семимильного маркера следует сразу девятимильный. Вряд ли организаторы забыли маркер. Наверно, это мы настолько втянулись, что перестали обращать на них внимание.

Десять миль! Пора. Мы ускоряемся. Самая неприятная часть маршрута — по оживлённой улице, с машинами. Фиксируемся на беге. Поразительно, но мы до сих пор бежим в толпе. Обычно к этому моменту люди уже досточно рассредотачиваются. Зато наглядно видно, когда ускоряешься, начинаешь обгонять целые пласты бегунов.

Сворачиваем с оживлённый дороги, снова на сонные зимние улочки приморского городка. Впереди бежит какой-то маленький мальчик — на вид со спины лет десять. Сын, ни говоря ни слова, ускоряется ещё. Мальчик остаётся позади.

Последние две мили проходят молча. Хочется уже закругляться. Пробегаем мимо места, где был сарт. Марафонцы бегут вперёд — им ещё предстоит второй круг — а мы сворачиваем к конференц-центру, на финишную прямую. Старшенький рвёт вперёд с недетской скоростью. Я тоже ускоряюсь, но догнать его не в силах. Пробегаю мимо финиша. На часах — 2:06!

По опубликованным позже официальным результатам мы пробежали за 2:03 (время по чипу). Сын пришёл пятым в своей возрастной категории — его обогнало всего два дримфаровца, и ещё два молодых человека, все на несколько лет старше. Его третий полумарафон, все в этом же городе, и каждый следующий быстрее предыдущего. Сразу же начинаем строить планы на следующий раз — полумарафон в мае, здесь же, в уездном городе Х. «Выбежим из двух часов?» — «Из часа пятидесяти пяти!»

Вид с марафонского маршрута

Школьники-болельшики на мосту через Иордан

После поворота: Тверия на том берегу

... I want to welcome now all the international runners from Kenya, Ethiopia and other countries!
Председатель оргкомитета

Тивериадский марафон был самым красивым и самым тёплым из всех моих марафонов (это в январе-то месяце!). Было солнечно, днём обещали 26 градусов. Многовато, но ничто не предвещало беды.

Бежать начали в Тверии, рядом с археологическим парком. Я чуть не опоздал на старт (ошибочно полагая, что он будет там же, где и финиш), и поэтому оказался в самом конце. Поскольку толпа была довольно плотной (полторы тысячи человек), надо было пробираться ближе к началу, чтобы не застрять в совсем медленном хвосте.

На этом марафоне впервые для меня были пейсеры -- специальные люди, бегущие с равномерной скоростью для достижение некоторого результата. На них были жёлтые жилеты со временем, и для наглядности к ним были привязаны воздушные шарики. Я обогнал 4:45, 4:30 и 4:15 и пристроился между ним и 4:00.

Поначалу всё шло как нельзя лучше. Было солнечно и тепло, но не жарко. Мы довольно быстро выбежали из Тверии и продолжили бежать на юг, по шоссе, идущему вдоль берега Киннерета. Справа зелёные горы, слева озеро, а за ним ещё горы, рощи пальм и эвкалиптов (?) на берегу, тонкий белый серп луны над горами -- положительно прекрасная картина.

Довольно скоро, однако, я почувствовал некий дискомфорт в области живота. Потом начал болеть правый бок. Где-то к десятому километру стало ясно, что день выдался неудачно, и вместо планировавшийся мной счастливой пробежки предстоит борьба за выживание.

На юге Киннерета из него вытекает река Иордан -- главная река Израиля, представляющая из себя, увы, невзрачный ручей. После Иордана, маршрут повернул и отправился на север по другому берегу озера. Где-то там стояла группа специально привезённых школьников и с большим воодушевлением приветствовала бегунов. Я слабо помахал им, и попытался заставить себя продолжать бежать.

Километе на тринадцатом я был вынужден остановиться и перейти на шаг. Через некоторое время побежал снова, бок вроде бы немного отпустило. Тут-то я и обратил внимание, что совершенно перестал потеть. Ко всем бедам добавилось обезвоживание. Я начал выпивать по бутылке воды на каждой водной остановке, но победить обезвоживание так и не смог.

(Где-то в этом месте я увидел поразительную картину, которую не могу не описать в скобках: на обочине дороги стояла полицейская машина, а рядом с ней лежал неподвижный (предположительно, мёртвый) крокодил. Зрелище было достаточно сюрреалистическое: в Киннерете, да и вообще в Израиле, крокодилы не водятся. Впрочем, если не ошибаюсь, где-то поблизости находится крокодилья ферма: надо думать, оттуда он и сбежал.)

Точка поворота была в районе киббуца Эйн-Гев. Когда я её достиг, моя ситуация постепеннно приближалась к критической: мне было плохо, я несколько раз переходил на шаг, и совершенно не понимал, как доберусь до финиша. После поворота какая-то девушка угостила меня фиником. Финик был большой и вкусный, но спасти меня явно не мог.

Между тем, вид оттуда открывался внушительный. Напротив, через озеро -- Тверия большим белфм пятном на зелёном заднике гор, и соответственно было видно всё береговую линию, которую предстояло пробежать обратно. К тому времени меня уже обогнали все пейсеры, которых я видел, включая пятичасовую девушку. Я то шёл, то бежал. В икрах стали появляться судороги.

В какой-то момент я даже грохнулся наземь -- судорога неожиданно свела ногу -- слава богу, разбил себе только локоть. Меня нагнали две бегуна, посочувствовали, и я стал бежать с ними, и даже пытался поддержать беседу на своём давно забытом иврите. Так мы пробежали километра два-три, и меня даже начало казаться, что может я и смогу прорваться. Но потом они сами перешли на шаг. Я продолжал бежать пока бежится, но долго это не продлилось. Где-то в районе повторного пересечения Иордана я сломался окончательно. Перешёл на шаг, несколько раз пробовал снова бежать, но сразу же начинались сильные судороги.

После тридцать четвёртого (кажется) километра стало ясно, что больше я уже сегодня бежать не смогу. Я сдался и остановил машину организаторов.

До сих пор не могу придти в себя от поражения. Что со мной было? Непонятно. Как жить дальше? Непонятно тем более.

Два года назад я придумал себе безумный план марафонического покорения мира. План потихоньку выполняется. В январе бегу марафон по Святой Земле, из города Тверии и далее по берегу Геннисаретского озера, также известного как Галилейское море.

Профессия Лужина была ничтожной, нелепой...
Существование таких профессий могло быть только объяснимо проклятой современностью, современным тяготением к бессмысленному рекорду
(эти аэропланы, которые хотят долететь до солнца, марафонская беготня, олимпийские игры...).
Владимир Набоков

В воскресеньем утром мы с сыном должны были бежать марафон -- его первый, мой пятый. Прогноз погоды в субботы вечером был положительно ужасен: холодно, дождливо и ветрено. Жена хмуро сообщила мне, что меня посадят в тюрьму за издевательство над ребенком. Мы с ребёнком сжали зубы и отвечали, что деньги давно уплочены, и отступать некуда.

BayState Marathon проходит в городе Лоуэлл, штат Массачучетс. В прошлом — крупный промышленный город на берегу реки Мерримэк, а теперь — полная дыра. Промышленность уплыла по реке в Китай.

Марафон начался в восемь утра — и я бы сказал, начался за здравие. Было теплее, чем я ожидал (по ощущениям, градусов восемь Цельсия, а то и все десять), ни ветра, ни дождя практически не было. Мы надели две футболки (с длинными + с короткими рукавами), беговые шорты, перчатки шапки.

Одновременно с марафоном стартовал полумарафон; как нам сказали перед стартом, всего четыре тысячи человек. Четыре тысячи человек — это большая толпа народу. Толпой и побежали.

После беглого взгляда на карту я решил, что маршрут по большей части проходит рядом с рекой, но в реальности всё оказалось далеко не так романтично. Мы довольно долго бежали по скучным и унылым американским пригородам — хорошо хоть улицы были по большей части перекрыты. Зато погода внушала оптимизм — я, по крайней мере, довольно быстро согрелся и даже стал подумывать, не снять ли одну из футболок.

Мы осознано взяли неторопливый темп, чтобы силы не кончились раньше времени. На пятой миле стояли электронные часы и показывали меньше 50 минут — выходило меньше 10 минут за милю, или около 10 км/ч. Эта скорость показалась мне вполне разумной: если мы смогли бы удержать её, то пробежали бы всю дистанцию за 4:20.

Незаметно для себя мы выбежали из Лоэлла и оказались сначала в городе Челмсфорде, а потом в Тингсборо. Пейзаж стал несколько менее унылым, и даже эпизодически была видна река, зато пошёл дождь, и стало холодать. В какой-то момент я заметил, что у меня окоченели кисти рук: я сжал их в кулаки в перчатках, а разжать уже не мог. Мы бежали по обочине достаточно оживлённой дороги вместе с машинами, и вдохновляло это занятие не то что бы очень сильно.

Какой-то человек рядом с нами узнал сына по нашему предыдущему, тридцатикилометровому забегу, и стал заинтересовано расспрашивать: сколько ему лет, давно ли он бегает. Оказалось, что тот недавно начал бегать со своим сыном, и хотел узнать, как достичь подобных высот.

Сразу после восьмой мили мы пересекли реку по довольно красивому мосту (вот он). Тротуара на мосту предусмотрено не было, и к нему постфактум достроили сбоку пешеходную часть с металлическим покрытием. Это была самая странная поверхность, по которой мне доводилось бежать. Она плавно покачивалась под нашими шагами, и я не удержался, рассказал сыну историю о проходе строя солдат по мосту. «И что, они все умерли?» — спросил он не без интереса.

На другом берегу мы повернули обратно к Лоэллу, и местность стала повеселее: машин почти не было, с обеих сторон росли деревья в зелёно-жёлто-красной листве, справа была река. Дождь всё усиливался; под ногами были лужи, избежать которых было уже нереально.

10 миль, темп практически не изменился: чуть меньше 10 минут за милю.

13 миль: перебегаем через реку и заходим на второй круг. Сразу после моста — половинная отметка. Полумарафон! Пока вроде бы всё идёт по плану, только слишком уж мокро, да и как-то нежарко.

15 миль: ровно 2:30, 10 минут за милю. выходит, что чуть-чуть замедляемся.

18 миль: снова поворачиваем на тингсборовский мост, снова оказываемся на том (приятном) берегу, и теперь уже с каждым шагом приближаемся к в финишу.

И вдруг, где-то между 19-й и 20-й милей (30 км) как гром среди ясного неба: сын отказывается бежать дальше. Он приводит какие-то обоснования, но мне, честно говоря, довольно сложно воспринимать их адекватно. Мы бежим уже больше трёх часов, и я прекрасно знаю, что к этому моменту рационально мышление начинает отказывать.

Уговариваю его перейти на шаг. Мы минуем 20-мильную отметку с язвительной надписью «Стена». Проходим может километр, может милю, и тут он решает, что пора закругляться. Подходит к первому попавшемуся добровольцу, показывающему бегунам, куда бежать. «Заберите меня отсюда!»

До этого момента я предполагал, что если он сойдёт с дистанции, я отправлюсь вместе с ним, но тут я понимаю, что это категорически невозможно. Я не могу сказать «заберите меня отсюда». Я не могу пересечь финишную прямую в тёплой машине. Это вам марафон, в конце концов, а не хрен собачий!

И вот я продолжаю один, снова перехожу на бег. Холодно, дождь льёт вовсю, после перехода на шаг бежать очень тяжело. Остаётся ещё около часа. Бегу, ускоряюсь (терять уже нечего), обгоняю обратно всех тех, кто обогнал нас, пока мы шли. Вбегаю в Лоуэлл, бегу дальше.

Постепенно оказываюсь на большом оживлённом шоссе. Машины несутся в обе стороны, мы бежим по узкой обочине, по ней текут потоки воды. В природе дождь, в кроссовках лужа, в голове туман. Что я здесь делаю? Как я сюда попал? Три мили до конца, полчаса.

Как я вам кажется уже докладывал, 60% успеха в беге на длинные дистанции сосредоточено в голове. Если принимаешь решение сойти с дистанции, сходишь с дистанции. Если решаешь добежать, добегаешь. Вы как хотите, я решаю добежать.

Двадцать пятая отметка. Ещё десять минут. Река и шоссе поворачивают. Наконец-то мост! Пересекаем реку, подбегаем к бейсбольному стадиону, и там какими-то окольными тропами выбегаем на поле. «Чёрт побери, когда же это кончится!» — бормочет человек передо мной. Обгоняю его: нытики нам не нужны. Делаю круг по полю. Финиш! На часах 4:37 (официальное время по протоколу — 4:35). Обидно, но не важно: с учётом всех приключений это не моё настоящее время. Но марафон мой, и я его одолел.

В этот момент по плану все мои страдания должны были закончиться. Меня должны были встретить, помочь переодеться в чистую тёплую одежду, согреть и накормить. Но всё получилось не так, как было задумано. Меня никто не встретил. (Жена, как выяснилось, ровно в это время занималась сыном, которого только что привезли — спрашивается, стоило ли сходить с дистанции?!) Еда на финише была, даже тёплый суп был, а вот согреться было негде. Тут-то на меня и напало (впервые в жизни, кажется) очень суровое переохлаждение. Сначала меня начало совершенно неконтролируемо трясти. Пальцы не работали уже давно. А потом начались очень сильные и тоже совершенно неконтролируемые судороги в икрах. Жутко больно, и что делать — непонятно.

Долго я там блуждал, несчастный и заброшенный, пока наконец не встретился с женой (она там, естественно, тоже довольно долго блуждала и искала меня). Выяснилось, что через дорогу было помещение, куда можно было зайти отогреться. Сынок там меня уже ждал. Пока я приходил в себя, дождь за окнами превратился в снег.

Вот, собственно, и всё. Марафон оказался самым суровым и самым медленным в моей практике, хуже даже Московского Марафона. Зато я вряд ли его когда-нибудь забуду. По лестницам хожу до сих пор с большим трудом: очень болят мышцы в икрах (из-за судорог, надо думать). На улице 15 градусов, светит солнце.

Что дальше? Может, Тверия? Даже и не знаю, какое-то сплошное сумасшествие ваша марафонская беготня. Но, с другой стороны, что же делать-то?

Финиш два года назад

В воскресенье бегали со старшеньким тридцатикилометровый забег.

В субботу вечером позвонил наш сосед Й., которого я охмурил с нами бежать. "Ты знаешь, что назавтра обещают дожди?" "Временами ливневые," -- услышал я в трубке голос его жены.

Я честно ему сказал, что отступать некуда, а сам призадумался. Холодно и мокро -- не самый лучший расклад, да и как одеваться было тоже непонятно.

Впрочем, когда приехали к старту, всё оказалось не так уж плохо. Во-первых, гораздо теплее чем я думал -- градусов 15. А во вторых, дождь уже практически сошёл на нет.

Забег по большей части проходит в городке Наханте -- маленьком полуострове на побережьи Атлантического океана к северу от Бостону, соединённом с материком длинной узкой косой. Мы начали с того, что оббежали его пару раз. Славное, тихое место -- машин практически не было. Периодически мы бежали вдоль берега, и это было совершенно прекрасно -- густой запах океана, и прибой, разбивающийся о камни у берега.

Что не было совершенно прекрасно, так это рельеф местности. Рельеф был весьма холмистым, по крайней мере для нас, к холмам неприученных.

В какой-то момент нас догнал Й. Мы пробежали вместе несколько километров, потом он слегка наддал (ну, или мы слегка замедлились), и постепенно пропал из виду.

Километров за шесть до финиша мы покончили с Нахантом и вернулись к косе. Предстояло пробежать её туда и обратно и на этом закончить. Тут сыночек в первый раз пожаловался. Во-первых, на то, что устал (это меня не удивило), а во-вторых, на боль в ребре. С ребром ему что-то сделали на борьбе -- сломали, наверное -- но мы с тех пор пробовали бегать, и вроде бы оно никак себя не проявляло. А вот подишь ты, через два с половиной часа решило выступить.

Коса была тоже прекрасна. Океан с обеих сторон, пустынный пляж, силуэт бостонских небоскрёбов. Но на дальнем её конце сын сломался. Мы перешли на шаг, потом снова побежали, снова перешли на шаг. Но ничего не помогло. Он сломался окончательно. Сказал, что сходит с дистанции и побредёт к финишу короткой дорогой. Я решил добежать из принципа; вскорости мы встретились на финише. Моё время было 3:02, не так уж и плохо: учитывая обстоятельства. Два года назад я уже здесь бегал, и кончил за 2:53. Тогда я был один, и в гораздо лучшей форме.

Вскорости мы встретили и Й. К моему удивлению, они прибежал всего за четыре минуты до нас. По его глухим намёкам я понял, что он тоже сломался на косе и перешёл на шаг, но всё же нашёл в себе силы финишировать.

Мне-то бежать по косе очень понравилась. И видами, и тем, что она была абсолютно плоской, в отличие остального машрута. Жаль, что всё закончилось несколько бесславно -- начало было мощным и уверенным.

Вечером я посмотрел результаты. Никого в категории до девятнадцати лет не было. Если бы старшенький сколь угодно медленно добрёл бы до финиша, получил бы первое место. "Ты знаешь, -- потрясённно сказал он, -- я теперь и сам не понимаю, почему не дошёл до финиша."

Урок усвоен, хочется надеятся. Заседание продолжается.

Обсуждаю тут с сыном подготовку к марафону. Подготовка идёт ни шатко ни валко: на удаётся найти время для тренировок. Волнуюсь, машу руками, кричу:

-- Да ты хоть понимаешь, что такое сорок два километра?!

Немедленно отвечает.

-- Конечно, понимаю. Это answer to life, the universe, and everything... в километрах!

По ощущениям, 200К на велосипеде -- это где-то как 30К бегом. Устаёшь сильно, но не так выматывает, как скажем, марафон.

Гораздо важнее [правильно] питаться на дистанции.

Останавливаться не настолько плохо, но всё равно плохо. По возможности, остановки надо минимизировать.

Тренироваться гораздо сложнее -- слишком много времени занимает (день, фактически). В результате едешь недотренированный. А что делать?

Пересмотрел Форреста Гампа. Грустный, трогательный фильм. Тема бега раскрыта полностью.

О прекрасная долина Напа, к тебе устремлены мои помыслы. Попридержи свои ливни, замкни хляби небесные. К тебе отправляюсь я, долина, мять ногами твоё плодородное тело, и уже ничто не остановит меня.

Лет десять ничего не писал, а тут на тебе.

Пора придумать строчек пару
И про упрямую упругость тротуара,
И о податливом лесной поляны теле,
И о холодной колкости метели.

Покуда спят свои, из дома выйти,
Чтоб за тропой стремиться как за нитью,
Туда, где лишь земля и воздух в поле —
И душу выпустить на волю.

Сегодня с утреца бегали со старшеньким. -7F / -22C, наш рекорд. Пришлось надеть лыжную маску (ЛаРубин как в воду глядел), в результате очки немедленно запотели. Бежал на ощупь.